Личный проект президента Simple Максима Каширина — сюрприз не только за пределами, но и внутри компании. Всё готовилось в строжайшей секретности. Запуск «Онегина» состоялся 4 октября 2016 года, ровно через 185 лет после того, как Александр Сергеевич Пушкин поставил точку в своём романе. Максим Каширин с предельной откровенностью и энтузиазмом отвечает на вопросы SWN о новом продукте.
Максим Сергеевич, честно говоря, мы в шоке. Компания, которая активно развивает культуру вина в России, вдруг выходит в категорию водки, да ещё с собственным брендом. Как?! Почему?!
Начнём с того, что в какой-то момент любому предпринимателю, который успешно занимается торговлей, приходит мысль, что надо бы произвести что-то своё. Мы серьёзно выросли, у нас много клиентов, у нас есть контакт с аудиторией, мы её знаем и понимаем. Мы готовы к тому, чтобы произвести свой продукт. Но что Simple может произвести в России?
Вино в Краснодарском крае, например.
За российским виноделием мы наблюдаем давно и многое делаем в этом направлении, но вино —очень долгая и непростая история.
Сегодня из российского вина сложно сделать прибыльный проект, а на голом энтузиазме далеко не уедешь. Нет ни государственной поддержки, ни элементарной законодательной базы, нет инфраструктуры, нет специалистов. Мы работаем в этом направлении, своё вино у нас непременно появится, но процесс это медленный, а свой продукт хочется прямо сейчас. И что у нас остаётся из русских напитков? Медовуха? Квас? Крафтовое пиво? Сидр?
Всё это очень частные истории. Наш традиционный напиток — водка. Да, вино востребовано, оно растёт и будет расти, культура вина будет развиваться и дальше, и мы будем прилагать для этого все усилия, но русский национальный напиток, как ни крути, это водка. И в какой-то момент я подумал, а не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира?
У каждой нации есть свой крепкий напиток. Чем он лучше хорошей водки? Ничем не лучше. Французы делают коньяк из винограда, итальянцы граппу из виноградного жмыха, немцы шнапс из любого сырья, у японцев есть саке, у чехов пиво, у шотландцев виски, у англичан джин. И все страшно гордятся своим национальным напитком. И правильно делают.
Отрицать этот факт — всё равно что отрицать всю историю двадцатого века. Да и где не используются ректификационные колонны? 90% виски в мире производится на основе ректификата. Базовый джин — это спирт-ректификат, разбавленный водой, с небольшой добавкой дистиллята из можжевеловой настойки. Мы выбрали максимально чистый и честный продукт.
С этим не поспоришь. Насколько я понимаю, клиенты Simple наряду с вином и элитным спиртным часто спрашивают и водку?
Постоянно спрашивают, и до недавнего времени мы предлагали известные российские водочные бренды. Можно было бы и дальше продавать чужую водку, но мы приняли вызов. И, с нашей точки зрения, сумели создать совершенно новый бренд, которого не хватало на рынкe.
Когда у вас возникла мысль о своей водке?
В 2007 году я начал серьёзно об этом задумываться, но кризис 2009-го меня сильно притормозил. Тогда не просто цены изменились, сдвинулись ценовые сегменты, нужно было выждать, пока утвердится новый статус-кво. В 2011-м случился глобальный кризис перелицензирования, который опять существенно сдвинул тайминг проекта.
Водка не терруарный продукт, диапазон манипуляций со вкусом минимальный. Поэтому главное было найти название и идею. Даже не идею, а эмоцию. Все успешные водочные бренды — это правильно найденная эмоция. У меня была масса вариантов, и многие из них я запатентовал. Изначально я не думал о суперпремиальном сегменте. Но когда уже решил запускать проект, собрал команду из людей, которые водочным рынком занимались на тот момент больше 15 лет, я понял, что масс-маркет нам не осилить, что надо работать с той платформой дистрибуции, которая уже есть. Тогда мы прыгнули в верхний сегмент и начали колдовать.
Все мои прежние идеи здесь не годились. Нужно было придумывать что-то принципиально новое.
Как по вкусу отличить масс-маркетную водку от суперпремиальной?
Вслепую вы вряд ли поймёте, что пьёте. Только очень тонко разбирающийся человек может узнать какую-то водку, и то если он её часто пьёт. У нас виноделы свои вина не узнают вслепую. Даёшь ему его вино и ещё пять аналогов от соседей — и он уже потерялся. Сегодня ситуация такая: если мы говорим про легальную водку, производимую в больших объёмах, то это, как правило, очень качественная водка. Качество спирта очень высокое. А вот дальше начинаются вкусовые нюансы. Это же не просто спирт-ректификат, разбавленный водой. Ректификат можно по-разному делать. Технология водоподготовки,температура купажирования, режимы фильтрации, дополнительные ингредиенты — всё имеет значение.
Потому что водку выбирают не по вкусу, а по эмоции. Пять ли озёр, Белая ли берёзка, «Хаски», «Русский Стандарт» — всё это разные эмоции. Ты же не выбираешь водку, потому, что там C2H5OH какой-то особый. Нет, тебе эмоционально кажется, что это самая лучшая водка. При этом ты не собирал фокус-группы, не делал анализы, не проводил слепой дегустации. Но ты берёшь её и говоришь себе: «Я крутой». Это как ручка. Ты ею пишешь, ручка как ручка. Зачем миллион ручек? Сделайте две, чёрную и синюю. Но делают кучу ручек. Да потому что, покупая ручку за десять тысяч рублей, ты покупаешь эмоцию и статус.
Насколько велик суперпремиальный рынок водки? Какие там игроки?
Это очень молодой сегмент, полпроцента всего водочного рынка. Игроков там раз-два и обчёлся. У нас нет задачи конкурировать с конкретными брендами. Мы считаем, что в этой ценовой группе потребителю будет интересно увидеть альтернативу. Сейчас водочный суперпремиум по пальцам одной руки пересчитать можно. У всех очень конкретная идентичность: «Мамонт» стоит на вечной мерзлоте, «Белуга» на белужьей икре (классическое гастросочетание), статусе и роскоши, «Империя», вероятно, на ностальгии по тем временам, когда Россия была империей.
Есть ещё иностранные суперпремиальные водки...
Есть польская Belvedere, французская Grey Goose. Но для русского человека иностранная водка вещь странная. Вино иностранное нам не странно. А если пельмени — смешно. Блины вам подадут в Париже — разве это блины? Сырники принесут — да нет у них нормального творога, какие сырники? Водка такая же часть нашей национальной идентичности.
Как вы пришли к Онегину?
Мы хотели дать эмоцию, посыл, основа которого не холод, не чистота, не звери с птицами, не берёзки с озёрами. Мы хотели, чтобы он уходил корнями глубоко в русский культурный код. Но только не в «его лошадка, снег почуя, плетётся рысью как-нибудь», тогда и водка должна называться «Лапти», что тоже, может быть, неплохо. «Пять озёр», «Белая берёзка». Душевно. Русь. У всех есть свои пять озёр, свои берёзки. Людям это близко, они чувствуют душевное тепло. Мы же хотели сделать водку для тех, чьё понимание России и русскости опирается в том числе и на иные вещи. Не столько на природу, сколько на культуру, на вневременную классику и определённую русскую эстетику.
Нам не нужен ещё один бренд-вспышка, мелькнул — и нет его. Мы хотим создать историю, которая увлечёт — уверенно и навсегда — всю Россию, а когда-нибудь, возможно, и другие страны. Всё это есть в мыслях. У такой истории должно быть фундаментальное основание. Поэтому Пушкин, поэтому «Евгений Онегин», роман в стихах, шедевр русской и мировой литературы, энциклопедия русской жизни, как назвал его Белинский.
Пока мы работали над проектом, я десять раз «Онегина» перечитал. Ничего не поменялось! Двести лет прошло, а всё то же самое в России. И вроде Пушкин писал про высший свет, а написано про нас, про сегодняшних, и это не устаревает.
Но цена всё же отсекает потребителя по доходу?
Обратите внимание, что премиальная водка в России вдвое дешевле, чем, скажем, Nipozzano. Это добротное кьянти руфина, но ведь не брунелло. А сколько стоит обычное шабли? Сколько стоит риоха Marqués de Riscal? Не такая уж запредельная цена у суперпремиальной водки. Шампанское в пять раз дороже, Cristal — в двадцать. Мы привыкли, что водка — это 3,62, что она дешёвая. Водка должна быть доступна всем и всегда — это наш генетический код. Когда Рустам Тарико выпустил водку по десять долларов, все считали его сумасшедшим. Но у него всё получилось, он открыл новый огромный сегмент премиальных водок. Потом появился суперпремиум.
Но в конечном счёте даже самая дорогая, роскошная, суперпремиальная водка доступна широкому потребителю. Глобально это не такие большие деньги даже относительно скромной зарплаты. Если ему очень захочется, он может заплатить 1000 рублей и не обанкротиться.
Объёмы маленькие, зато маржа большая. Суперпремиум в водке — это большие барыши?
Маржа только в теории большая, на практике выходит, что основная капитализация — это стоимость бренда. У текилы Patrón оборот около $ 2 млрд в год, а стоимость бренда — $ 40 млрд. Мультипликатор к обороту 1 к 20, это уникально для отрасли. Премиальная водка не тот спорт, на котором можно озолотиться. Это как профессиональная стрельба из лука, платят — но немного. Я не говорю, что водка для нас хобби, свою копейку она будет приносить наравне с другими категориями.
Бутылка, этикетка, коробка — это тоже эмоция. Как вы их разрабатывали?
Всё на заказ, всё по нашему дизайну, пробки, этикетки. Мы всё продумали в мелочах. Нам нужен был уникальный продукт, поэтому мы никого не слушали. Всё сделали сами. Идеи оттачивали на фокус-группах, чтобы понять нюансы. Но мы не давали это на откуп агентству, когда специально обученный человек пишет тебе отчёт о фокус-группе. Нет, мы сидели за стеклом, смотрели, слушали, анализировали ситуацию, делали выводы. И когда у нас сложилось понимание стиля, мы наняли дизайнеров. У нас были уже все вводные. Компания Mildberry помогла нам создать красивую дизайн-основу, но это был совместный труд и настоящий творческий тандем. Некоторые решения мы находили самостоятельно.
Вы хотите, чтобы потребители пили «Онегина» из роксов?
Мы выпустили роксы «Онегин», чтобы потребитель задумался. Почему я могу пить ром со льдом, а водку не могу? Почему виски в баре подают в роксах, а водку только в рюмках? Да ничего подобного. Хорошую водку можно пить в роксах и со льдом. Русский олд-фэшн без биттера. Почему нет? Да вы попробуйте.
У виски и рома всё-таки есть вкус. Понятно, зачем его пить глоточками. Водку из роксов —это, конечно, красиво, сидишь в баре и понтуешься. Или я не прав, и у «Онегина» есть вкус?
А вы налейте в рокс, дайте немного постоять, раскрыться, сделайте глоток и всё поймете. Есть такое понятие «резкий водочный вкус». Резкий, бьющий в нос медицинский запах, вот это и будет C2H5OH плюс H2O. А когда у вас «нет вкуса», а есть сладость в начале глотка, округлость и приятные нотки в послевкусии — это искусство купажа и водочного технолога. Самый банальный способ смягчить вкус водки — добавить сахар. Это делают почти все. Гораздо сложнее получить такой спирт, который не надо смягчать, и в этом состояла одна из главных задач. Мы долго работали с технологами и спиртзаводами, и поняли, что это можно сделать. Наша водка — как первая клубника. В сахаре не нуждается. Окончательная огранка вкуса достигается за счёт добавок. И тут у каждого свой рецепт. Именно он патентуется и привязывается к бренду. Посмотрите на контрэтикетку любой водки, там полностью расшифрован состав. В «Онегине» это медовый дистиллят, настой бурбонской ванили, настой миндаля и белого изюма. В совокупности они составляют 0,15% по объёму. Это гомеопатическая доза, но именно она придаёт индивидуальность и стиль напитку.
Как «Онегин» будет распространяться?
Мы не планируем стартовать с ковровой дистрибуции. «Онегин» будет стоять в HoReCa, в SimpleWine, в некоторых винных бутиках по стране, в избранном премиальном ритейле. У нас бутиковый объём и почти ручное производство, поэтому партии будут ограниченными. ЛВЗ «Юпитер» в Ульяновске с полной отдачей и предельно скрупулёзно работал с нами над этим напитком. Их вдохновила идея суперкачества пусть и в супермалых объёмах. Мы очень благодарны этим людям за их отношение и увлечённость проектом.
Вы говорили, что много раз перечитали «Евгения Онегина» за последние пару лет. Какие строчки приходят на ум сейчас?
У Пушкина полно недописанных строф. В одной из них всего три строки: «У них свои бывали сходки/ Они за чашею вина / Они за рюмкой русской водки…». И всё, дальше сплошные многоточия. Так что у нас большой простор для творчества.