Барокко
Появление стиля барокко связано с идеями Контрреформации – ответной реакции на распространение протестантизма. Перед художниками теперь стояла задача создавать такое искусство, которое было бы понятно народу и одновременно убеждало в могуществе. Живописные образы становятся осязаемыми и предельно чувственными. Герои легенд и библейских рассказов уже не условные фигуры, но вполне реальные люди из плоти и крови, а сцены из античной мифологии становятся созвучны обрядам и традициям простых крестьян.
Первым художником, создавшим живописную смесь мифа и жанра, басни и морали, стал Рубенс. В его картине «Вакх» 1638-1640 гг. угадывается мотив кермессы – деревенского престольного праздника во Фландрии, имевшего черты карнавала. Сам Вакх изображен в виде тучного молодого гуляки, восседающего на бочке с вином. Окружает Вакха его верная свита: менада, наполняющая его бокал вином, путти, жадно глотающий пролитые капли, и сатир позади, готовый выпить залпом гигантскую амфору. Но несмотря на шокирующе плотское изображение Вакха, картина не является сатирой на народное гулянье, а воплощает естественную в своей чувственности жизнь человека и утверждает ее ценность.
«Вакх», между 1638 и 1640 гг. Питер Пауль Рубенс. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Критический реализм
Если художники барокко превращают исторический или мифологический сюжет в пиршество с избытком роскошных деталей, то художники критического реализма предпочитают через свои картины рассказывать о последствиях такой разгульной жизни. Уильям Хогарт, основоположник английской национальной школы живописи, создает целые серии полотен, в которых раскрывает человеческие пороки (мы, кстати, уже касались его творчества в нашем тексте про джин). Активно используя театральные приемы, Хогарт наделяет своих персонажей выразительной мимикой и характерными жестами, поэтому зрителю нетрудно догадаться, какую позицию занимает художник в вопросах морали. Декорации, которые Хогарт создает для своих живописных мизансцен, наполнены «говорящими» деталями, с помощью которых он рассказывает о том, что ждет героя (и зрителя), поддавшегося искушению.
Одной из самых известных живописных историй Хогарта стала серия работ «Жизнь распутника» (A Rake’s Progress, в других переводах «Карьера мота» или «Похождения повесы») 1733 г. В ней художник рассказывает о вымышленном Томе Рейквелле – впечатлительном деревенском молодом человеке, унаследовавшем большую сумму денег, который по приезде в город немедленно пускается во все тяжкие.
В третьей картине этой серии – «Сцена в кабачке» – действие разворачивается в борделе-таверне «Роза». Пьяный Том развалился на стуле. Рядом с ним посох и фонарь, которые он, скорее всего, украл во время своих ночных блужданий. Но и сам Том становится жертвой кражи – окружившие его проститутки с признаками сифилиса на лицах передают друг другу его золотые часы на цепочке. На стенах висят портреты римских императоров, лица большинства из которых стерты, словно художник не хотел, чтобы они стали свидетелями столь непристойной сцены. Бедняга Том уже не может контролировать количество выпитого им алкоголя, как и то, что происходит вокруг: в комнату заходят уличные музыканты в разорванных одеждах, а девушка на заднем плане поджигает свечой карту мира. Обстановка полного хаоса говорит о том, что ничего хорошего Тома после этой сцены явно не ждет. И правда: последующие картины серии называются «Арест», «Женитьба» (на богатой старухе), «Игорный дом», «Тюрьма», «Сумасшедший дом».
«Сцена в кабачке», серия «Жизнь распутника», 1733 г. Уильям Хогарт. Музей Джона Соуна, Лондон
Прерафаэлиты
Художники братства Прерафаэлитов представляли будничные сюжеты как изысканную поэзию. Их новаторские идеи произвели революцию в викторианскую эпоху, изменив традиционные представления об изобразительном искусстве в Европе. В качестве художественных ориентиров прерафаэлиты выбрали мастеров раннего Ренессанса (само название братства означает «до Рафаэля»): Боттичелли, Филиппо Липпи, Фра Анжелико. Темой произведений прерафаэлитов зачастую становились литературные сюжеты.
На картине Роберта Брайтуэйта Мартино «Последний день в старом доме» 1862 года изображена сцена, которая, на первый взгляд, может показаться столь же морализаторской, как и произведения Хогарта: отец семейства обращен к своему бокалу, слева плачущая женщина передает ключи адвокату или агенту по недвижимости, напротив нее маленькая девочка прижимает к себе куклу и сама почти плачет, а рыцарские доспехи как будто отворачиваются от героя-алкоголика, выражая ему свое презрение. Но самое яркое на картине – это, конечно, изображение юного сына, который так же, как и его отец, с улыбкой смотрит на бокал вина. Хогарт поставил бы диагноз: наследственный алкоголизм.
Но прерафаэлиты не были столь прямолинейны в своих сюжетах. Эта картина – история о Чарльзе Пуллейне, которому пришлось продать дом своих предков после того, как он спустил свое состояние в азартных играх, а не из-за пьянства. В левом нижнем углу художник поместил картину, на которой изображена скаковая лошадь – именно ставки на скачках стали причиной разорения Пуллейна. А вино в руках отца и сына вовсе не указывает на алкоголизм главы семейства, черты лица которого трезвы и ясны. На самом деле оно является утешением для отца, который поднимает тост за своего сына в надежде, что в будущем он сможет вывести семью из кризиса.
«Последний день в старом доме», 1862 г. Роберт Брайтуэйт Мартино. Британская галерея Тейт, Лондон
Импрессионизм
Импрессионисты отказываются в своем творчестве от печальных сюжетов и ставят перед собой цель писать только отрадное. Главную роль в их картинах играют световые и цветовые рефлексы (отражения), то есть сама живопись. Героями многих работ импрессионистов становятся близкие друзья и возлюбленные художников.
«Завтрак на траве» Клода Моне (не путайте с одноименной картиной другого импрессиониста – Эдуарда Мане, а есть еще и «Завтрак на траве» Поля Сезанна, но тот уже постимпрессионист. – Прим. SWN) – это многофигурная композиция, но даже внимательный зритель едва ли заподозрит, что позировали для этой картины лишь трое: двое других художников и невеста Моне. Из 12 героев картины семь изображены в той или иной степени в профиль или вообще спиной к зрителю.
Центр композиции – это пикник с его незамысловатым натюрмортом: несколько бутылок вина, торт, хлеб и фрукты. Никакой дополнительной символики: никто никого не соблазняет, ничто не намекает на пороки или прегрешения – художник просто показывает радостную встречу друзей, собравшихся вместе, чтобы приятно провести утро. Моне было важно передать естественность обстановки, поэтому природу он писал с натуры.
К сожалению, задуманное шестиметровое в длину полотно художник счел неудавшимся и впоследствии разрезал холст на три части (одна утрачена, две находятся в Музее Орсэ в Париже). Но уменьшенный вариант картины, который многие исследователи и считают первоначальным замыслом художника, оказался в московском собрании Сергея Щукина, и сегодня мы можем увидеть его в ГМИИ им. Пушкина.
«Завтрак на траве», 1866 г. Клод Моне. Меньшая версия картины находится в коллекции ГМИИ им. А. С. Пушкина, Москва
Кубизм
Кубисты отказались от работы на пленэре и перешли в мастерскую для живописного анализа изображаемого предмета. Пабло Пикассо и Хуан Грис, например, заявляли, что их вообще не интересует цвет – важна лишь форма. Но такую радикальную точку зрения разделяли не все кубисты.
Марк Шагал, например, использовал в своих работах приемы кубизма, чтобы подчеркнуть красочность окружающего мира и рассказать о нем как о самом большом чуде в жизни человека. Автобиографический герой картины «Двойной портрет с бокалом вина» 1917-1918 гг. как будто потерял голову – она изображена чуть смещенной набок. Складки свадебного платья супруги художника Беллы открывают широкое декольте и фиолетовые чулки. Шагал в красном сюртуке восседает на плечах невесты, меняя традиционную схему изображения влюбленных. Над этой почти акробатической пирамидой из улыбающихся супругов пролетает ангел – дочь Ида, благословляющая их союз.
При всей чудаковатости главных героев они изображены на фоне вполне реальных объектов родного города художника – Витебска: Успенского собора, ратуши и моста через Двину, на котором и произошла первая встреча будущих супругов. Истории Шагала кажутся сказочными и неправдоподобными лишь до тех пор, пока его образы не преобразуются в поэмы, лейтмотивом которых является любовь: «В нашей жизни, как в палитре художника, есть только один цвет, способный дать смысл жизни и искусству, – цвет любви» (цитата из книги Марка Шагала «Моя жизнь»). И бокал вина в руках героя «Двойного портрета» не несет какого-то скрытого смысла: он лишь является атрибутом этой любви и счастья.
«Двойной портрет с бокалом вина», 1917-1918 гг. Марк Шагал. Центр Жоржа Помпиду, Париж
Фото обложки: Dev Benjamin on Unsplash.
