Мы к вам с дарами, – наша съемочная группа заваливается в офис Игоря Бутмана на Таганке. В авоське три благородных красных из Сономы, Орегона и с Центрального побережья. Посмотрим, покорят ли они сердце русского саксофониста с американским паспортом.
Пока фотограф настраивает свет, лавируя между контрабасом, фортепиано и барабаном, я открываю бутылки. Когда появляется улыбающийся Игорь, все уже готово. За беседой с ним мы провели два часа, рассуждая о мелодиях в бокале. Вот то, что родилось в результате этой импровизации.
Принцип «чем дороже вино – тем лучше» меня пока не подводил. Как-то в Аргентине мы изучали винную карту. Друг хотел взять мальбек за 50 долларов, а я настаивал, чтоб за 100. Долго спорили, в итоге взяли оба. И что вы думаете? Тот, что дороже, всем понравился гораздо больше.
Встретились как-то два моих знакомых: один музыкант и бизнесмен, другой просто музыкант. Бизнесмен разливает вино и говорит: «Попробуй, недорогое, всего 80 тысяч рублей». А друг ему: «Ага, я такое в Нью-Йорке за 3 доллара покупаю». Обменялись любезностями.
Я не пью в одиночку, как-то совсем не тянет, да и жалко пить хорошее вино, когда его даже не с кем обсудить. Обычно бутылки накапливаются у меня дома и в один вечер все выпиваются.
У русских людей часто отсутствует чувство меры, мы порой не можем остановиться. Одно дело выпить на двоих бутылку, даже две, но третья уже лишняя. Вино прекрасно до определенного момента, после которого рецепторы атрофируются. И почему именно в такие моменты людей тянет открыть самое дорогое вино?
Открывая вино с репутацией, например Château Margaux или Château Figeac, которое я очень люблю, сразу понимаешь, насколько оно фантастическое. А если еще находишься в красивом месте с приятными людьми, то это вдвойне ценно.
Мне очень нравятся чилийские вина, я говорю о довольно дорогих образцах, порядка 200 долларов. В Чили у меня родственники, они эмигрировали сразу после революции. Когда я ездил их навестить, распробовал для себя тамошние вина и привез несколько бутылок домой. Они и там, и в Москве, произвели на меня неизгладимое впечатление. Кстати, на днях я был на слепой винной дегустации Роскачества (Игорь Бутман входит в наблюдательный совет Роскачества. – Прим. ред.), где Россию сравнивали с другими странами. Я высоко оценил российское игристое, по сравнению с просекко, и белое. А среди красных выбрал чилийское, оно было ярче и интереснее.
Мы иногда говорим гостям клуба, что чем больше они выпьют, тем сильнее им понравится музыка. А если серьезно, то алкоголь помогает людям расслабиться и меньше обращать внимание на раздражающие факторы – соседей, свет и даже одежду музыкантов.
У вина и джаза много общего, но музыканты исторически чаще употребляли крепкий алкоголь. Думаю, они хотели добиться определенного состояния, которое быстрее и надежнее достигается с помощью бурбона или другого крепкого напитка. Музыканты тоже люди, они тоже иногда хотят уйти от проблем и собственных мыслей.
Вином не хочется напиваться, для этого лучше виски или водка. Вино – это прежде всего аромат, вкус, энергия и эстетическое удовольствие. Я знаю людей, который смакуют водку, но я не из их числа. Водка должна быть максимально нейтральной, ее достоинство не во вкусе, а в эффекте.
Сделать хорошее вино – целое искусство. Соединение винограда, земли и человеческого труда, благодаря которому рождается вино, кажется мне чудом. Этот напоминает магию джаза: встречаются совершенно разные люди, играют на различных инструментах и рождается музыка. Разве не чудо? И вино, и джаз передают эмоции и доставляют удовольствие людям.
Джаз родился благодаря смешению многих традиций и культур – еврейской, цыганской, африканской, французской. Но в первую очередь своим появлением он обязан чернокожим невольникам американского континента. Элитарность джаза возникла, когда сам джаз решил отойти от широкой публики. Многие музыканты выражали так свой протест, им претило выступать на потеху жующих слушателей. Музыка усложнилась под натиском времени и самих игроков, у которых часто было профессиональное образование. Они ставили себе сложные задачи по гармонии и ритму, что в результате и оттолкнуло большую часть аудитории. Джаз стал изощреннее, но появились энтузиасты, готовые не просто слушать, а вслушиваться, принимать и изучать. И всё же любой может зайти в джаз-клуб, заказать еду, вино или коктейль и – заодно послушать музыку. Но при таком формате музыкант тоже вправе поставить рядом с собой бокал.
Вином не хочется напиваться, для этого лучше виски или водка. Вино – это прежде всего аромат, вкус, энергия и эстетическое удовольствие.
Изучение джаза, как и вина, построено на движении от простого и понятного к сложному. В вине начинают с простых ароматных и насыщенных образцов. В джазе начинают с классики, где есть открытая и запоминающаяся мелодия, скажем, с Эллы Фицджеральд, Луи Армстронга, Гленна Миллера. А дальше идут к Чарли Паркеру, Телониусу Монку, Клиффорду Брауну, Майлзу Дэвису, Джону Колтрейну. Еще дальше хочется экспериментов, смешения бибопа и кул-джаза: Кен Бледерли, Бадди Рич. Затем смеси рока с джазом: группы Dreams, Brecker Brothers, Джона Маклафлина и других. Потом можно попытаться понять стиль фьюжн, который впитал огромное количество направлений. Вот примерный путь.
Я уехал в Америку в 1987 году, в СССР тогда не было культуры вина, а джаз только зарождался. Из ярких контрастов помню, как зашел в огромный супермаркет. Таких в Союзе в помине не было. Изобилие продуктов меня потрясло, а на мясном отделе я и вовсе сломался: десятки стейков, котлеты, баранина, свинина, чего там только не было.
Я люблю паназиатскую и китайскую еду, пристрастился к этой дешевой и быстрой кухне в США. Только с китайской вообще никакое вино не сочетается, даже эта ужасная водка маотай не идет. Наши ощущения порой обманчивы. Много лет назад я готовил звукозаписывающую студию для одной группы. Отлично настроил звук, наказал группе ничего не трогать и ненадолго отъехал. Вернулся и – о, ужас – звук показался кошмарным. Я, конечно, сразу начал орать на всех, а потом заметил, что все ручки на своих местах. Тогда я понял, что дело в моем восприятии. Такая же история и с вином.
