Нил Мартин: «Винному писателю лучше писать правду»

Паркер и его бульдоги

«Лето. Обычный рабочий день. Утро пятницы. Прихожу в офис. Начинаю расчищать почту: Delete, Delete, Delete. Вижу письмо от Wine Advocate. Я почти его удалил, я был уверен, что это предупреждение об окончании подписки или что-то в этом роде. Но все-таки решил глянуть. В письме спрашивали, не хочу ли я присоединиться к команде Wine Advocate. Оно было подписано кем-то из редакции, не Паркером. Я помчался вниз звонить приятелю: «Эй, это ты меня разыгрываешь? Письмо от Паркера – твой прикол?». Черт, это был не прикол. Я метнулся в паб срочно чего-нибудь выпить. Весь день в голове крутилась только одна мысль: этого не может быть. В тот вечер у нас была дегустация Penfolds. Я помню это ощущение: дегустируешь вино, а сам думаешь: «Не может быть!». В понедельник пришло еще одно письмо: с вами хочет поговорить Роберт Паркер, дайте ваш номер и укажите удобное время».

«Звонит телефон, я снова бегу вниз. «Привет, Нил, это Роберт Паркер». Полный сюр, это все равно что «Привет, Нил, это президент Соединенных Штатов». Я десять лет проработал в лондонском офисе японского импортера, закупая в основном вина Бордо. В начале нулевых Паркер был самым влиятельным человеком в мире вина. Говорю «Бордо», подразумеваю «Паркер». Самое смешное, что для Японии Паркер – это антиориентир. Японцы не интересуются раскрученными винтажами, они собирают малооцененные винтажи Бордо с лучшим соотношением цена-качество. В то время я закупал 1992, 1993, 1997, 1998. Низкая оценка по Паркеру – залог успеха на японском рынке».

«Мы обменялись любезностями. Я спросил Паркера, как он собирается провести выходные. Он сказал, что у него ужин в Château Lafleur. Это одно из моих самых любимых вин. Перекинулись парой слов о Lafleur, о Помроле. Паркер добавил, что на ужине будет Lafleur 1982, одно из величайших вин, когда-либо сделанных на планете. Безумно дорогое. Я признался, что никогда его не пробовал. «Если вы присоединитесь к Wine Advocate, я открою в честь этого события Lafleur 1982». Так и произошло».

«Несколько недель спустя я приехал к нему в Монктон, городок под Балтимором. Он открыл Lafleur 1982, два помроля 1982 и три бордо 1982 с Левого берега. Боб – он такой. Когда у него жажда, он ставит на стол ящик вина. Я был в смятении. С одной стороны, хотелось попробовать все эти культовые вина, с другой – я очень боялся напиться на глазах у будущего босса. Все время думал, сделать еще глоток или нет. Вдобавок бульдоги Паркера весь вечер обжимали мне ноги под столом. Гостей было шестеро, двое не пили вовсе. Шесть бутылок на четверых это терпимо, но Паркер еще не раз наведывался в погреб. Человек он щедрый, погреб у него отличный. Мы выпили 11 или 12 бутылок. Не знаю, как я выстоял».

Он открыл Lafleur 1982, два помроля 1982 и три бордо 1982 с Левого берега. Я очень боялся напиться на глазах у будущего босса. Вдобавок бульдоги Паркера весь вечер обжимали мне ноги под столом. Мы выпили 11 или 12 бутылок. Не знаю, как я выстоял.

Быть винным писателем

«Я люблю шелест клавиатуры. Я очень быстро печатаю. Это как вести машину, практически медитация. Я сажусь и просто вываливаю все, что у меня в голове. Потом перечитываю, меняю заезженные эпитеты на что-нибудь поживей, вставляю пару шуток – все, текст готов. Помнится, в описании вина я использовал очень странное слово. Мне пишет коллега: слово классное, а что оно значит? Я смотрю – и точно, слово классное, а что значит, понятия не имею. Открываю английский словарь – нет такого. И знаете что? Это былa опечатка. Я это слово потом часто использовал».

«В текстах про вино слишком много фактов: кто винодел, сколько ему лет, где он работал до этого, где виноградник, сколько гектар, какие сорта, какая подпочва, какие бочки. Обо всем этом нужно написать, но я стараюсь придать тексту и эмоциональную окраску, вызвать у читателя радость, удивление, сожаление, печаль». 

«Чтобы эмоционально вовлечь читателя, нужны детали, не связанные с вином. Да, вот винодел. А что он ел сегодня на завтрак? Как познакомился с женой? Недавно я брал интервью у хозяйки одного бургундского домена. Ее родители купили виноградник в 70-х. Я спросил, помнит ли она, как узнала об этом? Ей позвонил отец. Тогда не было мобильников, значит, телефон стоял в комнате. Я попросил описать комнату. Какой голос был у отца? Что он сказал? Событие оживает, мы можем в него войти и сопереживать героям». 

«Винный писатель, которому нравится винная критика, – так я определяю свое ремесло. Винный писатель в чистом виде – это Хью Джонсон, Эндрю Джеффорд. Роберт Паркер – винный критик, не писатель. Дженсис Робинсон – винный писатель, переквалифицировавшийся в винного критика. Все зависит от того, во что ты инвестируешь свое время. На выезде я критик, настраиваю рецепторы и строчу дегустационные заметки. Дома я писатель, сочиняю текст, задаю вопросы, обрисовываю контекст, нахожу ответы. Почему мне понравилось это вино? Почему не понравилось другое?»

«20 лет назад людей интересовали только рейтинги. Выше 90 баллов – окей, надо попробовать. Сегодня им интереснее контекст, чем итоговый балл. Чем живет домен, кто родился, кто женился. Заплатив за подписку, ждешь впечатление с места действия, а не каких-то чопорных описаний вин. Как ты добирался до винодельни, шел дождь или светило солнце, что цветет в саду, чем пахнет в доме, что сегодня на ужин, что заботит винодела – налоги, отношения с братом, внезапная болезнь тещи или чем-то еще? Люди хотят знать то, что невозможно узнать, если ты не был у винодела в гостях».

«Юмор, флирт, подколы, шутки, треп – вино об этом. А когда дегустаторы в костюмах и галстуках с кислыми минами в молитвенном молчании пробуют великое вино – зрелище это тягостное и унылое. Вы можете очень технично проанализировать вино, но говорить о вине технично – самое скучное, что можно себе представить. Команда Wine Advocate, включая Паркера, – веселые, остроумные люди, которые никогда не лезут за словом в карман». 

«Когда я читаю о вине, мне интересна личность его создателя. Вино – вещь скучная. Многие не могут этого понять. Допустим, мы с вами пьем Latour 1961. Если я начну сейчас расписывать вкус и аромат вон тому парню за рулем мини-вэна, для него это будет полной абракадаброй. С тем же успехом можно продекламировать инструкцию по пользованию феном. Что я могу рассказать о Latour 1961, чтобы заинтересовать его? Вот главный вопрос. Надо чаще выходить из тесного мирка винных профессионалов, говорить о вине с нормальными людьми».

«Никогда не знаешь, получится текст или не получится, рецептов нет. Опубликуешь, кто-нибудь скажет: «О! Круто». Смотришь: точно, отличный текст. Как-то к жене подошел, говорю, слушай, хочу тебе показать текст, не слишком ли это смело? Она даже не взглянула, сказала: «Нил, тебя уволят». Но даже хорошо, что она меня не читает. Я позволяю себе всякие вольности, люблю приправить текст бытовыми подробностями семейной жизни. Если она однажды все-таки прочитает, как бы не дошло до развода».

«Моя жена японка, у нее очень хороший вкус, она тоже работала в вине, у нее винный диплом. Раньше мы вместе путешествовали по винодельческим регионам. Но когда у вас двое детей, тут уж не до путешествий и не до вина. У меня две дочки, одной десять, другой двенадцать. Они долго не могли понять, чем занимается папа. Когда они видят мое имя в журнале или на сайте, это нормальная история. Но когда я говорю, что еду в Бордо пить вино, это звучит странно. Что значит «пить вино»? У одной подружки отец юрист, у другой банкир. А ты что делаешь?»

Моя работа дает мне возможность соприкасаться с этим блистательным миром людей, которые пьют дорогие вина, но я всего лишь гость. Я возвращаюсь домой, мою посуду, запускаю стиральную машину, живу обычной жизнью.

Как взорвать винный интернет

«Я часто слышу возгласы: «О, я взорву винный интернет!», «Я сделаю революцию в винной прессе». Ну, хорошо, давай, взорви. Я смотрю на человека, он блеклый, скучный, говорит банальности. Если человек хорошо пишет, имеет необычный взгляд, возможно, его услышат, но ему придется потратить огромное количество времени и сил, чтобы пробиться к своей аудитории».

«Революция винного текста – это ложная цель. Винный писатель в моем понимании должен быть максимально прозрачным, писать только о том, что чувствует, видит, думает. Во всем, что я написал за 20 лет, не было ничего искусственного. Вы не можете сказать: добавлю-ка я интеллектуальщины в текст, напишу-ка об опере, художниках раннего Возрождения и философии Шпенглера. Вы не можете заговорить на подростковом сленге. Винному писателю лучше писать правду и не представляться тем, кем он не является. Все это очень видно, вас раскусят в момент».

«Когда я запустил wine-journal.com, а Джейми Гуди wineanorak.com, у нас почти не было конкурентов. Интерес к вину рос, люди все активнее пользовались интернетом, а пишущих про вино в Сети были единицы. Нам повезло, мы рано начали, и быстро набрали аудиторию. Если ты запускаешь сайт сегодня, это будет 1001-й сайт про вино».

Как заработать на винных текстах

«Что значит успех в нашем ремесле? Количество подписчиков никак не вытекает в финансовую состоятельность. Вы делаете классный контент, у вас полно читателей, потом вы включаете платную подписку – и бац, вас больше не читают. Когда я перевел Wine-Journal на сайт Wine Advocate, который был открыт только подписчикам, читатели мигом схлынули».

«Не очень понятно, как стать винным писателем сегодня. Допустим, вы заводите блог. Предположим, вы не получили наследство от двоюродной бабушки и не ограбили банк, вам нужны деньги, чтобы снимать квартиру, выплачивать ипотеку, чинить машину и, что самое важное, годами раскошеливаться на дорогие вина, чтобы начать что-то понимать. Как из винного писательства сделать профессию? Как на нем зарабатывать? Ума не приложу».

«Когда я начинал работать в вине, я еще тренировался на хорошем бордо и хорошей бургундии. Мы с женой покупали Jean Grivot, Sylvain Cathiard, Lynch-Bages. Сегодня они стоят в семь-восемь раз дороже. Начинающие сомелье проходят мимо классики, потому что она им не по карману. У них нет возможности «поставить» нос, и они затевают «реформы» просто от отсутствия образованности. Это большая проблема».

«Ирония в том, что я и сегодня не могу себе позволить вина, о которых пишу. К счастью, я успел их попробовать в начале пути, а сегодня дегустирую в рамках профессии. Но у меня нет таких денег, чтобы пить их дома для удовольствия. Когда я пришел в Wine Advocate, мой доход увеличился. Раньше я снимал небольшую квартиру на окраине Лондона, а теперь могу выплачивать ипотеку за небольшой дом в его предместье. Меня каждый год спрашивают, какие замки я закупил на ан-примёре. Никакие».

«Моя работа открывает мне двери в этот блистательный мир богатых людей, которые пьют дорогие вина, но я в нем лишь гость. Я возвращаюсь домой, мою посуду, запускаю стиральную машину, живу обычной жизнью. Мне кажется, винному писателю важно не поддаваться иллюзии причастности к миру, в котором пьют то вино, о котором он пишет. Виноделы – это крестьяне. Им не по душе, если ты приходишь задравши нос. Кто ты такой, парень? А на винограднике не хочешь повкалывать с рассвета дотемна?»

Виноделы – это крестьяне. Им не по душе, если ты приходишь задравши нос. Кто ты такой, парень? А на винограднике не хочешь повкалывать с рассвета дотемна?

Быть винным критиком

«Люди думают, что я пью каждый день. Что в этом и состоит моя работа. Ничего подобного. Вино у меня на столе появляется пару раз в неделю за ужином, не чаще. Мне платят не за то, что я пью вино, а за то, что я про него пишу. Писать – моя работа, а писать я могу только трезвым, с ясной головой».

«Если я пишу об ан-примёрах Бордо, заметки должны быть готовы к тому моменту, когда я сажусь на лондонский рейс. В воздухе мне нужно успеть набросать вступление, придумать какую-нибудь манкую фишку. Если бы я приезжал и редактировал 800 винных описаний, во-первых, я бы умер от скуки, во-вторых, не вписался бы в дедлайн. Когда я в Бордо, я использую каждую возможность, иногда сижу в McDonalds или KFC, чтобы сменить обстановку».

«Когда я завел свой блог, я сидел на жестком икейском стуле и писал за кухонным икейским столом. Я и сейчас пишу за этим столом. Я купил его в 1996 году. Стул другой, а стол тот же. Каждый раз спрашиваю себя, почему я до сих пор не обзавелся нормальным удобным письменным столом? Не знаю. Но что-то есть в том, чтобы писать с некоторым физическим дискомфортом». 

«В прошлом году у меня вышло 7000 дегустационных заметок. Вообще-то я пробую больше вин, не все заметки публикуются. У меня нет задачи находить новые слова для каждого вина. Согласен, очень скучно читать сто похожих как две капли воды описаний. Но никто этого и не делает. Люди заходят на сайт, ищут конкретное вино. Поэтому здесь я не пытаюсь развлекать, делать текст живым и ярким. Это почти техническая информация. Если вы дегустируете сто пино нуаров, в каждом из них будет клубника и красная вишня. Если вы пробуете сто совиньонов, во всех будет крыжовник. Я стараюсь быть предельно беспристрастным и техничным, писать о том, что чувствую в аромате и вкусе».

«WSET очень сильно мне помог на начальном этапе, я прошел все уровни от первого до четвертого, и рекомендую это сделать всем, кто хочет заниматься вином. Но нужно понимать, что рассказывать о вине вы будете людям, не владеющим техническим языком. Анализ WSET слишком сухой и строгий. Конечно, я расширяю словарь. Например, мне кажется правильным описывать вино, как если бы ты описывал характер человека. Ты можешь не писать про малину и клубнику, а просто сказать, что вино похоже на Тома Йорка из Radiohead. Это скажет намного больше о твоем ощущении вина, и читателю будет интереснее». 

«Я вижу устойчивую связь между моими отчетами по Бордо и трендами продаж на Liv-ex. Но я вовсе не претендую на лавры Паркера, я просто пишу их и стараюсь написать как можно лучше. Я хочу быть полезным для тех, кто выбирает вино. Привлечь внимание несложно – ставь больше стобалльных оценок. Но в перспективе так теряешь доверие. Я максимально точен в оценках, каждое вино я стараюсь попробовать два-три раза в разных контекстах».

«Читатель выбирает критика, с которым у него совпадают вкусы. Да, в вине есть объективные параметры, но в итоге решает вкус, а он субъективен. Даже границы винных дефектов не всегда очевидны. Один не переносит и намека на летучую кислотность, для другого вина с легкой летучкой более эмоциональные. Отношение к дубу, степени обжига, экстракции может быть очень разным. Винному критику важно определиться со своим вкусом, что нравится, что не нравится, выработать принципы и не отступать от них. Важно быть последовательным».

Читатель выбирает критика, с которым у него совпадают вкусы.

Вопросы наших читателей

Что круче: Бордо или Бургундия?

В демократическом сегменте, без сомнения, Бордо. Недавно я написал обзор по крю буржуа. Для меня это не менее важно, чем репортаж с ан-примёров. В Бордо все больше маленьких хозяйств, которые делают отличные вина и продают их относительно дешево. Они обыгрывают бургундские вилляжи в соотношении цена-качество. К сожалению, в сознании потребителя Бордо – чопорный регион со скучными винами. Бордо – это не круто, особенно для молодежи, которая предпочтет Чили, Аргентину, ЮАР, Новую Зеландию. Бургундия гораздо ближе к идеалу виноделия, укоренившемуся в головах потребителей: маленький домен, крестьянин, делающий вино со своего маленького виноградника. В этом смысле Бургундия круче. Пино нуар круче. Он в моде повсюду. Если ты новосветский винодел, ты невероятно крут, если сумел сделать хороший пино нуар. Если ты сделал хороший каберне совиньон – ты просто зарабатываешь деньги. 

День без вина – это как…

Это как день с ноутбуком, когда у тебя дедлайн. 

Если бы не вино, чем бы вы занимались?

Может быть, преподаванием. Мне нравилось учить английскому, когда я жил в Японии. Это было так давно. 20 лет назад. Я не помню, как это – не заниматься вином.

Не хотите попробовать себя в нон-фикшн?

Подумываю об этом. Все эти годы я вел дневник. Хочу взять его за основу и сделать что-то вроде дневника Бриджит Джонс, которая работает в виноторговой конторе. Это может получиться забавно. 

Если бы вы стали виноделом, то каким?

Бургундским, но не очень пафосным. Хотя… Я очень люблю Шамболь. Дайте мне пару рядков на гран крю Мюзиньи, и я буду счастлив. Но, если честно, меня никогда не привлекал труд виноградаря. Я ни разу не был на урожае. Все как-то не хватало времени.

Вы в самом деле сын Роберта Паркера?

Да. Я сын Роберта Паркера и Дженсис Робинсон.

Что вы думаете об алкогольной зависимости?

Это очень серьезная тема. О ней только начали говорить. Я видел многих людей из винной индустрии, которые стали алкоголиками. И мы это принимаем. Многие умирают в 50, слишком много хорошего вина и вкусной еды. Я написал об этом статью, но никак не решусь опубликовать. У меня с алкоголем, к счастью, никогда не было проблем. Да, я иногда выпиваю, но чтобы делать свою работу, я должен быть трезвым. Я не могу себе позволить напиться сегодня, потому что завтра мне очень много нужно сделать. К тому же я ужасно тяжело переношу похмелье. Если я перебрал накануне, утром мне дьявольски плохо, и даже на следующий день нехорошо. Можно сказать, мне повезло. Работать с вином – все равно что быть спортсменом-пловцом. Хочешь плыть – не глотай. 

Что ваша мама думает о вашей работе?

Мама не пьет вино. Совсем. Слово «Паркер» для нее пустой звук. Мне кажется, когда я принес ей книгу Pomerol, она впервые усомнилась в том, что я занимаюсь полной ерундой. Книга такая тяжелая, красивая, ее написал твой сын. Это лучше, чем когда он приходит с горящими глазами и говорит, что пил вино, которое стоит пять тысяч фунтов. «Пять тысяч? Это глупо», – невозмутимо осаживает меня мама. И она права.

Самые недооцененные вина?

Южная Африка – моя страсть. Потрясающая страна. Много молодых виноделов, которые делают фантастические вина. Великолепные шардоне. Отличные пино нуары. Я не смотрю на цену, когда дегустирую. Но когда ты смотришь на свой отчет на Wine Advocate, где публикуются в том числе примерные цены импортеров, диву даешься – как, почему этот фантастический пино нуар стоит всего 25 долларов?! Такие в США стоят минимум 60–70! Но самые недооцененные сегодня – сотерны. Увы, они не модны, их подают в конце ужина, когда все устали и меньше всего хотят открыть еще одну бутылку. Я влюблен в сотерны. Это потрясающие вина, и я стараюсь познакомить с ними как можно больше людей.

Три лучших книги по вину?

Две из них Клайва Коутса – одна по Бургундии, другая по Бордо. Третья – Кермита Линча Adventures on the Wine Route. Очень правильный тон. Мне кажется, так и надо писать о вине, как рассказы о своих приключениях.

Ваше отношение к натуральным винам?

Я не против натуральных вин. Многие, что я пробовал, были великолепны. Есть хорошие примеры в Божоле, в Испании. Но мне не нравится, что эта тема стала очень политизированной. Мне не нравятся попытки вбить в голову потребителей, что если вино не сделано по «натуральным» канонам, оно плохое. Что, Pétrus плох? Ridge ужасен? Мне не нравится, когда в карте стоят только «натуральные» вина. Это всего лишь один из подходов к виноделию со своими плюсами и минусами. Некоторые журналисты делают себе имя на натуральных винах. Они вводят в заблуждение потребителей, давая неверное представление о сульфитах.

Как вы относитесь к оранжевым винам?

Это не мое. Мне любопытна сама технология производства, но у меня не возникает желания принести такую бутылку вина друзьям. Вино может быть очень сложным, интригующим, но самое простое соображение – хотите ли вы выпить бутылку такого вина с друзьями за ужином? – перевешивает остальные. Интересно дегустировать, неинтересно пить – это странно.

Ваша последняя музыкальная рекомендация Роберту Паркеру?

Майкл Киванука, альбом Love & Hate.

А сами что сейчас слушаете?

The Horrors, очень клевые ребята из моего родного города в Эссексе.

Интервью состоялось в Москве, где Мартин оказался по приглашению компании Simple, в ресторане Grand Cru by Adrian Quetglas.

Материал был опубликован в журнале Simple Wine News №118, 2017.

Про уровень вина по системе ГоМер™ можно посмотреть здесь, а рейтинги вин – по ссылке.

Хотите дегустировать как профессионал? Записывайтесь на программы WSET®!