Многим может показаться странным заявление, что мир искусства и мир вина во многом друг с другом похожи. Но это так. Во-первых, и вино, и искусство всегда воспринимаются очень индивидуально. Во-вторых, чтобы в них уверенно ориентироваться, важна прежде всего насмотренность – или же дегустационный опыт в случае с вином. Важно и образование. Его всегда будет мало и всегда будет к чему стремиться. Даже когда вы получили формальную ученую степень, статус доктора, профессора, Master of Wine, всегда найдется способ знания улучшить, углубить их и усовершенствовать. Вот эта насмотренность, помноженная на образование, очень сильно влияет на вкус.
Только лишь начиная знакомиться с миром искусства, мы прежде всего говорим о красоте того или иного произведения, что зачастую значит только одно: насколько мы его понимаем, насколько оно нам близко. Неблизкое и непонятное априори не сможет стать по-настоящему красивым. В книге «Что такое искусство?» американский философ и художественный критик Артур Данто произносит интересную фразу о том, что искусство говорит с каждым на языке его опыта. Чем больше и многограннее этот опыт, тем более сложные произведения мы можем воспринимать.
К этому утверждению хочется добавить еще одно. Британский художник Грейсон Перри, который ведет арт-шоу на телевидении и приобщает даже самых неподготовленных зрителей к современному искусству, считает, что у демократии плохой вкус. Посмотрите на Vivino. Как часто сложные и интересные вина получают там совсем невысокие оценки потому, что горстка научившихся ценить, к примеру, запахи скотного двора, не может справиться с армией тех, кому они категорически не нравятся. Вот и получается, что ладно сделанные, понятные массовые вина находятся в народных рейтингах куда выше, чем задействующие немассовую палитру вкусов и ароматов.
© Kerensa Pickett/Unsplash
В то же время и в мире искусства, и в мире вина насмотренность (дегустационный опыт) и образование ведут к неизбежному снобизму. Не так много можно найти футбольных или автомобильных снобов, но среди тех, кто отлично разбирается в клима и лье-ди Бургундии или же сможет даже разбуженный ночью рассказать о том, что показывали на Венецианской биеннале, которую курировал Массимилиано Джони, и почему она лучшая за последнее десятилетие, их удивительно много. Ну или не удивительно.
Все эти знания и опыт набираются долго. Вкус эволюционирует, усложняется, «рафинируется» еще медленнее. А вот гордость и осознание собственной значимости среди всех, кто в этом ничего не понимает, или же, что хуже, делает вид, что понимает, но на самом деле – мы-то знаем! – не дошел до высшей ступени развития, рвется в заоблачные пространства с космической скоростью. Но в последние годы в этих двух мирах снобизм вдруг вышел из моды. Теперь модно своими суперзнаниями делиться – проводить дегустации, заводить телеграм-каналы – а еще не закатывать глаза на каждую фразу: «Чем это таким странным пахнет?!» в компании менее сведущих друзей.
Вино и искусство стали частыми ньюсмейкерами. То все вокруг неделями обсуждают, как цифровые работы, которые раньше каждый мог скачать себе на компьютер в виде jpeg-картинки, gif-анимации или видео абсолютно бесплатно, вдруг превратились в дорогостоящие топ-лоты, если к ним прикреплен NFT (невзаимозаменяемый токен, аналог сертификата подлинности в цифровом мире): на международных аукционах и площадках вроде Nifty Gateways они продаются за десятки тысяч и даже миллионов долларов. А то на тех же аукционах за $12 млн уходит чучело акулы в формальдегиде, а потом небольшая скульптура в виде кролика из полированной стали – за $91 млн. Точно так же кричащие заголовки об очередном рекорде и взрывной спрос сделали вина из Кот-д’Ора практически недосягаемыми для простого потребителя. И все это произошло почти молниеносно.
Но за громкими кликбейтными заголовками уходит главное. Деньги не определяют ни фактическую ценность искусства, ни его значимость для истории. Они показывают только то, сколько за него готовы отдавать и российские олигархи, и американские магнаты, и азиатские миллиардеры. Высокий спрос и редкость делают его инструментом для инвестиций и спекуляций. С вином такая же история. Уровень удовольствия сложно измерить в нулях цены, мало того, зачастую завышенные уровнем цены ожидания только портят знакомство. И здесь мы подходим к одному, но важному различию.
Несмотря на то, что и вино, и предметы искусства можно покупать и перепродавать, хранить вдали от чужих и своих глаз или же выставлять на всеобщее обозрение, искусство может существовать, так и не увидев своего зрителя, оно изначально никому ничего не должно. Оно может быть красивым и не очень, понятным и совсем непонятным, оно может не приносить удовольствия, а провоцировать, вызывать нервный бег мурашек по коже, головную боль, бессонные ночи и даже рвоту. Виноделы же изначально делают свой продукт для тех, кто в конечном итоге его выпьет и получит от этого удовольствие. И опыт. И в этой точке оно снова – вполне ожидаемо – сходится с миром искусства.
Я до сих пор хорошо помню, как в 14 лет впервые увидел «Черный квадрат» Малевича и как после этого померкли горячо любимые до того «малые голландцы» (к слову, переоткрыл их я для себя только после 35, уже будучи сильно увлеченным искусством ультрасовременным). С вином все случилось сильно позднее – в 30. Пожалуй, с одного ужина в 2014-м с винтажами Dom Perignon 1962 и 1964 годов. Моему удивлению (и восхищению) тогда не было предела. Удивляться (и восхищаться) мне очень понравилось. И с тех пор в вине я ищу новый интересный опыт, так же, как в искусстве – новые интересные смыслы. Открытия, к счастью, не заставляют себя ждать.
Вино месяца
Domaine Bruno Clair Marsannay Les Longeroies 2015
Бургундию я долго боязливо обходил стороной, сначала убедив себя в том, что насыщенное вино с левого берега Бордо мне ближе, а потом слишком уперто противостояв моде на «легкие вина». Сломался на одной почти случайной дегустации, и теперь запас «левобережников» ждет своих лучших времен. Из всех бургундских производителей мне, пожалуй, оказался ближе всего Domaine Bruno Clair, а это вино со старых лоз льё-ди Ланжеруа из Марсане влюбило в себя сразу балансом живой кислотности и шелковистых танинов, впечатляющим ароматом черной смородины, спелой малины и вишни. Ну и деликатным подлеском, из которого почти стыдливо проглядывает очень нежная клубника.
Domaine Bruno Clair Marsannay Les Longeroies 2015
Об авторе:
Александр Щуренков – издатель Simple Wine News, соавтор книги «Как понимать современное искусство и перестать его бояться», а также художник. Увидеть его скульптуры можно на выставке «Выбирая дистанцию: спекуляции, фейки, прогнозы в эпоху коронацена» в московском музее «Гараж» до 1 августа. Там же можно попробовать особое меню, разработанное Александром совместно с шеф-поваром кафе «Гаража» Алексеем Багреевым специально к этой выставке.
Фото на обложке: © Laura Ddc/Unsplash.
Материал впервые был опубликован в Simple Wine News №139.