Принято считать, что отношение к винам высокой гаммы как к виду искусства (в том смысле, что они, как искусство, способны вызывать эмоции и тормошить интеллект) появилось в Англии в работах первых винных писателей Андре Симона и Джорджа Сейнсбери в начале XX века. Искусство ли вино, или все-таки оно со всех сторон ремесло – вопрос по-прежнему остается умозрительным.
Однако совершенно точно то, что за последние 15-20 лет рынок вин категории fine & rare приобрел вид рынка искусства, где есть предсказуемая классика (и там понятно, что особо котируется), но есть и новые направления, как в современном искусстве, где непредсказуемо что угодно новое может вдруг выстрелить и стоить сколько угодно дорого, где есть свои прозорливые галеристы, ценовые рекорды, голубые фишки и сенсационные подделки.
Винные аукционы были и раньше (специализированный департамент у Christie’s появился в 1966-м с легкой руки недавно ушедшего Майкла Бродбента), но все же об осознании некоего существенного инвестиционного потенциала вина можно говорить с 1980-х, когда американцы благодаря Роберту Паркеру и журналу Wine Spectator массово заинтересовались темой и начали покупать много и щедро.
Бордоские примёры вызывали все больший ажиотаж. 2000-й год, миллениум, совпавший с великим урожаем, снес психологический барьер. В Бордо знали, что в год с такими красивыми нулями (и пятью стобалльниками по Паркеру) американцы купят все: отважные владельцы шато с Mouton Rothschild в авангарде повысили ставки сразу вдвое (Mouton 2000 вышел в первом транше по $130 за бутылку и, кстати, за истекшие 20 лет показал прирост в +1800%). С тех пор 100, 300, 500 евро за бутылку вина воспринимаются спокойно.
К 2009-му, новому «урожаю века» в Бордо (15 стобалльников по Паркеру), на мировой винный рынок, кроме США, стал сильно влиять Китай. Та кампания вышла неудачной, однако впервые цены на релизе у некоторых топовых шато были четырехзначными. И хотя системе en primeur некоторые аналитики который год пророчат крах, никакого краха там не наблюдается, все на подъеме, и сегодня мы, как и каждый год, с нетерпением ждем начала кампании по бордо 2020 (на момент написания статьи. Сейчас кампания стартовала. – Прим. ред.).
В октябре 2018 на торгах Sotheby’s в Нью-Йорке установили действующий по сей день рекорд цены за одну бутылку вина стандартного объема: Romanée-Conti 1945 из личного погреба Роберта Друэна (Drouhin) была продана за $558 тыс., что в 17 раз превысило эстимейт. Еще одна такая же бутылка ушла за $496 тыс.
Этот рекорд DRC можно воспринимать как своего рода манифест. Отныне ценообразование на рынке fine wine зависит лишь от наличия покупателя, готового заплатить любую цену за желанную бутылку. Мир, кажется, немного сошел с ума, ведь никакое вино как продукт не может стоить тысяч евро: в итоге оно так или иначе должно быть выпито (или оно умрет), и ничего от него не останется. Но на рынке искусства свои правила.
Romanée-Conti 1945 © Sotheby’s
«Совриск» в вине
Итак, давние урожаи особо редких вин ведут себя на аукционах как картины старых мастеров. Новые урожаи традиционных грандов (в основном бордо) штабелями кейсов укладываются в бондовые склады, соревнуясь в доходности с ценными бумагами. В этой официальной реальности, где по-прежнему важны оценки Wine Advocate и Wine Spectator, Нила Мартина и Антонио Галлони, Джеймса Саклинга и Аллена Мидоуза, кроме Бургундии, Бордо и Калифорнии, котируется еще пара сотен классических вин из дюжины регионов по миру.
Можно сказать, от всего прочего искусства новое винное отстало примерно на век. В нашей среде пока хорошо оформилось понимание классики, а теперь начал пробиваться разного рода модерн, который нам только предстоит осмыслить.
Поиск новых способов выражения движет современным искусством. Но сколько художников, изобретших, с их точки зрения, новый язык, так и остались в небытии? Не всем уготовано стать Пикассо, Дэмиеном Хёрстом или Дэвидом Хокни. Помню время в начале 2000-х, когда в Москве сомелье соревновались, у кого в карте больше супертосканского, их могло быть и 30, и 50 позиций, и еще вертикальные коллекции. Что случилось дальше? Sassicaia, Ornellaia, Masseto перешли в «голубые фишки», в индексы liv-ex, туда, где бордо и инвестиционный потенциал, а многие бренды, столь популярные 20 лет назад, продать сейчас очень сложно. Примерно тот же финал постиг и движение гаражистов в правобережном Бордо.
С некоторых пор именно сомелье начали диктовать предпочтения. Раньше у этих ребят не было такой силы влияния, а теперь, можно сказать, потребитель выбирает то, что ему хочет продать сомелье.
Амбруазы Воллары со значками MS
Буквально 5-6 лет назад появилась очередная новая реальность. Параллельно с мейнстримом на рынке раритетных и порой очень дорогих вин сформировался альтернативный кластер. Где-то в соцсетях, на пересечении instagram-каналов возникают новые тренды. Этим течением управляют не критики, не издания, не виноторговцы, а сомелье.
С некоторых пор именно сомелье начали диктовать предпочтения. Раньше у этих ребят не было такой силы влияния, а теперь, можно сказать, потребитель выбирает то, что ему хочет продать сомелье.
Сомелье, кависты, владельцы модных винных баров сплотились в некое мировое комьюнити. Там есть свои гуру и паства последователей, и все немного кулуарно, с ореолом некой секты, без явок/паролей на нее не выйдешь. У многих в этом комьюнити своеобразный взгляд на вещи. И вот они обмениваются между собой в соцсетях тайными знаниями о новых винах, которые им кажутся особо стильными. Это они, а не Wine Spectator, создают теперь культовые бренды. Критики-авторитеты сами подписаны на каналы гуру-сомелье и, вероятно, прислушиваются, как великие кутюрье прошлого черпали вдохновение в уличной моде.
Комьюнити влияет на рынок через своих клиентов. Например, во Франции для любителя вина кавист – как семейный доктор или адвокат: «мой кавист так сказал», «мой кавист устроил мне посещение погреба».
Сами сомелье, конечно, в последнее время стали значительно более профессиональны, это хорошо видно по конкурсам, и мировому, и российским: чемпионы 15-летней давности сегодня, пожалуй, не вышли бы и в полуфинал. Такому росту профессии способствует и работа ASI (Международной ассоциации сомелье), и институт Master Sommelier, в котором учатся и некоторые ребята из России.
© DWI
Сумбур вместо музыки
В комьюнити еще пару лет назад все танцы с бубнами были вокруг «натуральных вин». Сейчас в целом с этим наигрались, вина, которые больше похожи на сидр или капустный рассол, где всяческая мышиная вонючесть и скотный двор вплоть до канализации только приветствовались, надоели авангардистам. Хотя люди со странным, так скажем, вкусом, наверное, будут всегда, кто-то ведь и вправду восхищается искусством таких, в моем понимании, проходимцев, как Марк Ротко или Сай Твомбли. Сейчас, бывает, услышишь, как кто-то, закатывая глаза, говорит: «Это же не вино, а чистый виноградный сок!» Недешевый сок, надо сказать. «Чистый сок» – это то, чего ждут теперь от лучших натюристов.
Если вы с этим направлением не сталкивались, пожалуй, стоит попробовать. Ведь человек, считающий себя меломаном, должен быть ознакомлен не только с музыкой Майлза Дэвиса (для меня его So What или же Somethin’ Else Кэннонболла Эддерли как нельзя лучше соответствуют образу хорошего бордо), но и с фри-джазом (послушайте, если не знаете, Альберта Эйлера, Сэсила Тэйлора, и, конечно, основателя направления Free Jazz Орнетта Коулмана).
Так или иначе, фанатизм вокруг «натюра» спал, а определяющей идеей в альтернативном направлении остается приверженность «артизанам», «виньеронам»: маленькие хозяйства, нишевые истории, забытые или полузабытые сорта и вот это вот все. Они не обязательно сторонники радикальных взглядов, многие больше склонны к sustainability и некоему разумному, даже научному осмыслению биодинамических практик, «бессерного» производства или «диких дрожжей».
Среди влиятельных персонажей андерграунда:
- основатели журнала Noble Rot и двух винных баров в Лондоне Дэн Килинг и Марк Эндрю (Дэн, кстати, до вина работал в музыке, менеджером в звукозаписывающих студиях, в частности, с группой Coldplay, а Марк – Master of Wine);
- Раджат Парр, бывший сомелье, а теперь винодел в Калифорнии. Парр в 2011 основал группу виноделов Pursuit of Balance (IPOB; «В поисках баланса»), очень продвинул тему с пино нуарами из Санта-Барбары – настолько, что там теперь обосновался даже сам Screaming Eagle, там же и восходящие звезды, как Chanin;
- Майкл Сагер, создатель винных баров Hackney Road и Paradise Row в Лондоне, @michael_sager в Instagram;
- Паскалин Лепелтье (Pascaline Lepeltier), сомелье в Racines New York;
- некоторые маргинальные американские виноторговцы, как Louis Dressner и Kermit Lynch и другие.
© Florencia Viadana/Unsplash
Поколение Zalto
Кроме прочего, комьюнити придумало, что теперь все вина мира, чтобы их одобрили сомелье, должны быть в «бургундском стиле»: легкие, с алкоголем пониже, в идеале 12%, прозрачные, если речь о красных (так, чтоб читать можно было сквозь бокал), эфемерные.
И как когда-то виноделы по всему миру пытались делать вина, такие же насыщенные, как помроль в стиле Мишеля Роллана, так теперь везде пытаются делать Бургундию. С мишель-роллановским стилем ассоциировались новые баррики из французского дуба, жесткое понижение урожайности (ради концентрации), поздний сбор, экстрактивные техники виноделия (ремонтажи и т. п.).
Теперь же субтильные проявления сортов, которым субтильность вообще-то не свойственна, особенно учитывая меняющийся климат, объясняют, как водится, особыми проявлениями терруара, на котором в идеале должны произрастать очень старые лозы. На деле же просто применяются противоположные роллановским техники: собираем виноград пораньше, пусть лучше не дозреет, чем перезреет, вместо ремонтажа нежно поливаем «шапку» из леечки или ведерка, вместо бочек обзаводимся глиняными амфорами и далее по списку.
Вы не поймите неправильно, мне все это очень нравится, просто я против крайностей, когда либо одно, либо строго другое.
Вообще же, новое поколение радует и умиляет. Их отцы, восьмидесятники, были первыми в истории, кто перестал делать вино по наитию, начав осваивать научный подход ко всем процессам. А сами они не только унаследовали знания, но и приобрели опыт путешествий, широкий взгляд на мир вина.
У молодых виноделов в разных регионах схожие манеры: даже в погребе на бочках (вышедших из употребления) дегустацию вам устроят обязательно из бокалов Zalto, а как же иначе, вино-то такое тонкое. А в доме, конечно, красуется батарея пустых бутылок из-под замечательных вин: не только таких же альтернативщиков, но и первые крю бордо, и маститая Напа, и Орегон, и Баросса, и что только не. Эти люди открыты миру и пробуют все. Кстати, некоторые виноделы и сами стали гуру в сомельешном комьюнити, где нахваливают не свои вина, а вина друзей и единомышленников.
Некоторые из новых вин-фетишей, для которых Джейми Гуд уже придумал определение The New Fine Wines, за очень короткий срок по ценам начали догонять и обгонять великие классические вина. Но у них мало бэкграунда, истории урожаев, мы ничего не можем сказать об их потенциале развития, нет гарантии, что еще через пять лет вся эта милота не развеется прахом.
У молодых виноделов в разных регионах схожие манеры: даже в погребе на бочках дегустацию вам устроят обязательно из бокалов Zalto.
Еще о градусе
Откуда-то взялось убеждение, что хорошее вино должно быть с низким алкоголем: 12% – то что надо, 14,5% не годится. Вот с этим я категорически не согласен. Почему на вопрос, люблю ли я калифорнийские вина, я сразу отвечаю: да, искренне восхищаюсь. Они всегда с высоким алкоголем, но дело не в градусе, а в том, как он интегрирован. Или, скажем, пробуешь гениальное вино Альваро Паласиоса La Montesa: в нем 14,5%, а ощущается максимум на 12.
© DWI
Новая эстетика
Кого же раскручивают альтернативщики? В самой Бургундии (как, впрочем, и во многих других регионах) из-за мелкодисперсного устройства отрасли, из-за бесконечного деления виноградников между наследниками, из-за отказа от сотрудничества с кооперативами и негоциантами все время возникают свежие доменчики и персонажи.
Среди новых звезд, скажем, Арно Ант (Arnaud Ente) из Мерсо. Он учился в Coche-Dury, сейчас возделывает свои 4,75 га. Если посмотреть оценки в «официальных источниках», например, на Vinous.com, они не такие высокие (на уровне 90-91 баллов), при этом мерсо Анта сейчас бьют все рекорды по ценам: даже его алиготе, по данным wine-searcher, стоит в районе 180 евро за бутылку. Или взять Жан-Ива Бизо (Bizot), у которого коммунальное вон-романе оценивается в среднем в 400 евро (тогда как у гораздо более заслуженных виноделов Вон-Романе, как Méo-Camuzet, оно будет вдвое-втрое дешевле).
«Бургундию» теперь ищут даже в Монтальчино, и не только у Soldera, но и у ряда хозяйств, ставших модными не так давно, как Stella di Campalto, Le Potazzine или Pian dell’Orino. Их вина явно отличаются субтильностью и мягкостью от трехбокальных образцов признанных корифеев брунелло, как Banfi, CastelGiocondo или Casanova di Neri.
Обидно за Испанию – ее сомелье-инфлюенсеры не воспринимают, за исключением раскрученной некоторыми товарищами гарначи из Гредоса (см. здесь), которая тоже считается теперь представителем «бургундского стиля» (хотя по мне самое изысканное проявление гарначи – это все же Quinon de Valmira Альваро Паласиоса из Риохи-Ориенталь, это даже круче «единорога» Château Rayas).
Последний писк у альтернативщиков – Северная Рона. Тут и про старую гвардию во главе с J.-L. Chave вспомнили, и относительно новые имена пришлись к месту, как Jamet в Кот-Роти и Gonon из Сент-Джозефа. Поразительно, как работает сарафанное радио сомелье. Мы в Simple Collection недавно завезли небольшую аллокацию Gonon и сами этих бутылок даже не увидели. Все было моментально раскуплено, хотя раньше этого вина в России не было, то есть наши продвинутые сомелье и частные клиенты знали о нем только в теории или из поездок.
Честно говоря, такая заинтересованность и осведомленность сомелье – это то, о чем я мечтал с тех пор, как компания Simple в 2000 году первой в России занялась развитием импорта и дистрибуции вин из небольших, культовых хозяйств со всего мира и начала готовить специалистов в созданной в том же году Школе вина «Энотрия».
Но хочу все же предостеречь коллег от крайностей и напомнить о том, что мир вина прекрасен, прежде всего, своим разнообразием. Именно поэтому в лучших музеях мира полотна Рафаэля и Вермеера соседствуют с работами Уорхола и Бэкона.
© Сергей Ратанов
Кстати, о Джейми Гуде:
В марте на wineanorak.com он впервые оценил (поставив довольно высокую оценку, 89 баллов)… пикет из Южной Африки. Пикет – это такой субпродукт, привычный для винодельческих регионов для локального употребления, когда жмых разбавляю водой и добавляют сахар, так что получается легкоалкогольный напиток. Гуд буквально написал, что «в мире натуральных вин нам нужен какой-то базовый уровень», подешевле, и на эту роль прочит пикет. Из пикета натуристы уже вовсю производят петнаты. Эта «перспективная» категория вполне вписывается в картину мира альтернативщиков и борцов за безотходное, натуральное производство. Плюс эти напитки по содержанию алкоголя приближаются к пиву. Что ж, новое слово.
Фото на обложке: © Andy Art/Unsplash.
Материал впервые был опубликован в Simple Wine News №139.