Такое странное чувство – быть помолвленным. Сэйитиро случалось в приступах грубой страсти дрожать от предчувствия обладания, но нынешнее таило тревогу за неопределенное будущее и не позволяло насладиться заказанным, надежным обладанием. Он все держал в руках, осталось только дойти до спальни. И времени было с избытком, времени, когда можно сжимать руками, наслаждаться тяжестью тела, иногда просто забыться. Ему казалось, что подобного времени он прежде не знал.
Все это было вполне в характере Сэйитиро. Он терпеть не мог треволнений. Тревожные времена, наставшие сразу после войны, когда он был еще подростком, оставили тяжелое, неприятное впечатление. Он тогда считал, что тревога – сестра надежды и у обеих безобразный лик. Подросток, решивший избегнуть треволнений, восхищался, например, чувствами, которые приговоренный к смерти испытывает в утро казни. Там, в конце ведущей к виселице лестницы, его ждет верная смерть, а окно горит новой зарей.
Сэйитиро испытывал непомерное удовольствие от того, что соприкасается, словно шахматный конь, с миром, созданным другими людьми. В студенческую пору он не любил субботние улицы. В те годы когда он шел сквозь «счастливую» толпу, то чувствовал себя затесавшимся сюда убийцей. Убийца и иллюзии по поводу крушения мира. Его преувеличенное чувство предназначения. Его отвага. Подобные вещи для молодых, вооруженный ножом убийца, скорее всего, кончит свою жизнь молодым. Все идеалы ранней смерти неприглядны. Сейчас Сэйитиро презирал разного рода революции. Ведь еще неизвестно, наступит ли конец света, когда потребуется помочь этому, или ты своими руками принесешь самое страшное зло, а именно – вызовешь тревогу.
Фудзико считала любовь душевным состоянием. Душевное состояние, как плесень, имеет привычку вырастать где угодно, поэтому ничего удивительного, что между обрученными Фудзико и Сэйитиро возникли чувства. Порой, вглядываясь в лицо жениха, она воображала, что душа этого честолюбивого юноши густо покрыта плесенью. Короче говоря, ей хотелось увидеть в глазах Сэйитиро беспокойство.
Гуляя по городу, они часто останавливались перед магазином тканей, мебельным магазином. В магазине тканей обсуждали, какие шторы лучше. В мебельном магазине критиковали грубый дизайн готовых столов и стульев. Для молодоженов отец Фудзико строил дом.
– Желтый цвет настраивает на счастье, – говорила Фудзико.
Похоже, она намеревалась соорудить себе кокон из желтых штор и желтых обоев.
– Ты что, собираешься строить счастье при помощи штор и обоев? – подшучивал над ней Сэйитиро. – По-настоящему счастливый человек будет счастлив и в гробу. Решила стать счастливой, так хоть траурный занавес можно натянуть на стены, – говорил он, и Фудзико радовали эти грубые слова любви.
Ультрасовременный дом в скором времени будет готов. Траурный занавес ему, пожалуй, подошел бы. На экстравагантном дизайне настаивала Фудзико. Она все удивлялась, почему никто не изобрел круглую кровать.
За чаем или аперитивом они, как и все в мире помолвленные пары, говорили в основном о будущем. Сэйитиро вспоминал, как он часто обсуждал будущее с Кёко. Конечно, содержание этих разговоров сильно отличалось.
Сэйитиро задал невесте банальный вопрос:
– Не представляю, какие чувства у тебя могут быть к жениху, которого выбрал отец?
– Бывает, что и в лотерею выигрываешь по билету, который кто-то купил для тебя. Это удобно, ты совершенно не обязана полюбить. – Ответ был вполне подходящим, но он никак не объяснял ее настроения. – Ведь никто не любит точности, – добавила она.
Сэйитиро решил, что обсуждение разных сторон любви его утомит, поэтому промолчал. Во всяком случае, очевидно, что Фудзико беспокоили чувства, возникшие из-за искусственной помолвки. Сэйитиро, о чем бы ни заходил разговор, время от времени давали это понять. Фудзико презирала романтичных девчушек, она давно заявила об этом. Ее кредо заключалось в том, что они «столь же непристойны, как святость. Поэтому женитьба еще более непристойна, чем любовь».
Их финансовое положение слишком отличалось. Денежные траты требовали деликатности. Для этого отец Фудзико изобрел для них удобный прием. В ресторанах, где у семьи Курасаки был открыт личный счет, Сэйитиро ставил на счете свою подпись «Сугимото», и этого хватало. Так охранялось его достоинство.
Устав от прогулки, они ели в одном из таких ресторанов. Хозяйка все хорошо понимала и отправляла обслуживать их немолодую официантку. Фудзико считала общественно полезным и добрым делом клянчить у отца деньги.
И тут за расставленными на столе тарелками и пиалами вдруг возник призрак дома Кёко.
Это было почти воспоминание, отсюда дом казался далеким и небольшим. Свет во французском окне. Маленькие тени – несколько человек встают, садятся, опять встают. Кёко в вечернем платье сидит на кушетке. Вокруг нее смех, разговоры. Можно разглядеть лицо каждого. Сюнкити. Осаму. Нацуо. Кто-то со смехом говорит:
– Так он женился!
– Нелепые мысли приходят в голову не только женщинам, так ведь? К счастью.
Там тема его женитьбы непременно всех веселила. Не было ни женитьбы, ни рангов, ни предубеждений, ни порядка. Сестры-близнецы и Хироко вели в ванной скабрезные разговоры, спорили о количестве выпавших волос. Все, кто там бывал, сами того не замечая, закрылись от общества на пустынном острове, но любой интуитивно искал постоянные идеи, чтобы с ними жить. Сэйитиро тоже не знал, в чем заключаются эти идеи.
Фудзико неожиданно произнесла:
– Перед женитьбой ведь есть о чем подумать.
Она была не из тех женщин, что напрямик спрашивают: «О чем ты думаешь?»
Сэйитиро небрежно бросил:
– Точно. Голову нужно привести в порядок. Фудзико подумала, что сейчас они разговаривают как уставшие друг от друга супруги, и восторжествовала.
Пейринг
Сергей Пащенко
бренд-менеджер направления «Азия» Simple Group
К этому комплексному роману рекомендую саке, требующее вдумчивого, размеренного «прочтения». Kaiun Tokubetsu Junmai от хозяйства Doi Shuzojo, находящегося в Сидзуоке, одной из знаковых префектур, где располагается гора Фудзи, – самый узнаваемый символ Японии. Это саке по-разному проявится в холодном и подогретом виде, без кулинарного сопровождения и в сочетании с традиционными блюдами. Оно раскрывается тонами экзотических банана, дыни и ананаса, насыщенное во вкусе, с длинным финишем.
Саке Kaiun Tokubetsu Junmai
Фото на обложке: © Julien Miclo/Unsplash.