Вкус
Со вкусами у японцев все сложно и одновременно просто. Одно понятно: вкус должен быть чистым, а носитель этого вкуса – неизмененным, подлинным и свежим. Именно поэтому, если в ресторанах кайтэн с суши-конвейером какая-нибудь тарелка с блюдом ездит полчаса, ее снимают с ленты.
В Японии ритуализированы многие вещи, и еда в частности. Здесь не смешивают вкусы, мало того, вкус еды определяет множество факторов, мало что значащих для европейца. Взять, к примеру, суши, или суси, как говорят японцы. Ну да, рисовая котлетка, сверху кусочек рыбы, и все. Но для японца – не все! Во вкусе суши важны не только правильный, хорошо приготовленный рис и правильная, свежая рыба, но и хорошо сформированный рисовый колобок, верно выбранная часть рыбы, из которой отрезан нужный ломтик, толщина этого ломтика, специальный нож, которым рыба нарезана, доска, на которой ее нарезают, правильное направление нарезки, ее скорость, незамедлительность подачи на стол, профессионализм и даже настроение повара. Да-да, психологическое состояние – основа японской эстетики, культуры, искусства и кухни, которая, по сути, искусство и есть. Ну и конечно же, важен натертый на специальной терке из кожи акулы свежий корень васаби.
Но не нужно по лихой российской традиции щедрой рукой замешивать в чашечке соевый соус и васаби, чтобы обмакивать в них суши. Сидя перед мастером суши в токийском отеле Mandarin Oriental, я ничтоже сумняшеся поступил именно так и только по глазам японца понял, что совершил непростительную ошибку. Ни один мускул не дрогнул на лице человека, готовившего суши, он лишь едва мотнул головой, забрал у меня плошку и вылил ее содержимое. А затем терпеливо мне объяснил, что два вкуса и аромата – соевого соуса и васаби – категорически не должны быть вместе. Крошечный кусочек васаби кладется сверху на суши, а нижнюю сторону окунают в соевый соус. Таким образом их вкусы смешаются только во рту.
© Василий Шомов
Ароматы
Японцы не выносят сильных запахов косметики и любым европейским парфюмам предпочитают запах мыла или свои едва уловимые, нежные, ускользающие ароматы. Тонкие носы японцев словно бы устроены так, чтобы улавливать подпороговые ощущения, недоступные носам других. Неудивительно: наряду с чайной церемонией и икебаной, кодо – искусство благовоний и эстетического отношения к запахам – многие века являлось японской традицией.
Это и сегодня заметно во всем, включая иное ароматическое восприятие еды и напитков. Японцы не обоняют, они «слушают» запах.
Тут весьма уместно будет сказать о саке – рисовом вине, доведенном до совершенства. Разумеется, есть простое столовое саке, аромат и вкус которого не слишком сложен, сладковат и может иметь рисовый дрожжевой оттенок. И да, подают его в кувшинчиках-токкури и пьют, как правило, подогретым. При этом высококачественные премиальные и суперпремиальные (дайгиндзё) и авторские саке (дзидзакэ) – носители невероятно тонких цветочных и фруктовых ароматов. А пьют такое саке охлажденным! И не из традиционных керамических чашечек, а из винных бокалов, чтобы помочь раскрыться хрупкому аромату и в полной мере оценить цвет саке.
© Василий Шомов
Чувство красоты
Япония – место, не похожее на другие. И принципы жизни здесь иные, и понятия о красоте. Здесь вообще все завязано на красоте. На красоте естественной, тонкой и почти случайной. Гуляя по парку императорского дворца в Токио, я разговорился со своим гидом – немолодой, сухонькой, невысокой японкой, учившей русский в Москве в начале 60-х. Вернее, даже не разговорился, а разговорил ее: у японцев не принято начинать беседу первыми, приставая с расспросами.
О, эта японская учтивость! О, эта японская деликатность! Если визави молчит, они считают невозможным прервать его молчание. Отвечая на мои вопросы о японском понимании красоты как простоты и недосказанности, гид произнесла: «А вы знаете, почему мы, японцы, выжили и выживаем на маленьком, вечно терзаемом землетрясениями клочке земли в океане? Мы все верим в красоту, мы ждем ее каждую весну, когда наступает сезон ханами – время созерцания цветущей сакуры, любования ею. Мы ждем красоту каждую осень, когда наступает сезон момидзи – японских красных кленов. И верим: что бы ни случилось, весной обязательно зацветут розовые весенние деревья, сначала слива, за ней сакура, а осенью клены будут махать нам маленькими темно-красными растопыренными ладошками. Эта вера в неизбывное природное чудо красоты есть в душе каждого японца. Именно она помогает нам жить».
Непонятно, как японцы взрастили в себе такое тонкое восприятие мира и понимание прекрасного – неброского, природного, несущего на себе печать времени. Но еще больше вопросов вызывает тот факт, что нынешняя продвинутая высокотехнологичная японская нация сумела сохранить в себе эти чувства, не растерять, не утратить. Может быть, дело в национальной культуре, традициях, обычаях, которые есть спасение от энтропии. Прогоняющий невзгоды, поистине всенародный праздник-фестиваль «Гион-мацури», совершенно архаичный, отмечаемый более тысячи лет, сегодня в высокоразвитой Японии празднуют все от мала до велика, надевая национальные одежды и радуясь по-настоящему.
© Василий Шомов
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
Фото на обложке: © Thomas Marban/ Unsplash.