Михаил Зыгарь, в прошлом военный корреспондент и главный редактор телеканала «Дождь», сегодня – известный писатель, исследователь и, как он сам себя называет, «изобретатель» – новых форматов и стилей подачи информации. Наше интервью и дегустация итальянских красных вин проходят в апартаментах MOSS в центре Москвы. Вина стройным рядом уже ждут на столе. Михаил сосредоточенно рассматривает бутылки и фотографирует на айфон этикетку Cygnus от Tasca d`Almerita:
Как человек ответственный, я хочу помнить, что я пью. Незначительных мелочей не бывает, я ко всему отношусь как к важному и серьезному делу.
И к вину как к делу?
Конечно. Такой подход удваивает удовольствие. Я стараюсь не закрывать на что-то глаза, а наоборот – обращать внимание на все. И в людях ценю это качество.
Этот принцип заметен в вашей работе: исторических проектах, книгах, которые мало того что собраны из интересных деталей, так еще и читаются взахлеб, как «Игра престолов».
Надеюсь, скоро «Империя должна умереть» станет сериалом. Сейчас я веду переговоры с несколькими голливудскими компаниями.
Будем ждать! Сегодня мы дегустируем красные вина Южной Италии. Какие у вас с ними отношения?
Я очень люблю Италию, итальянскую кухню, но, к сожалению, обладаю скудными знаниями о винах. Поэтому я и выбрал эту тему дегустации. У меня неплохое представление об австралийских винах, когда был в Бароссе, очень проникся ширазами.
Что насчет белых?
Предпочитаю Новую Зеландию, не только совиньоны, но и гевюрцтраминеры и рислинги.
Как вас занесло в Австралию?
Я уехал туда на месяц, когда ушел с телеканала «Дождь». Страна вне какого-то политического контекста соответствовала тогдашним моим настроениям. Я в то время думал над многими вещами, в том числе над тем, что больше не хочу заниматься новостями. Новости – это сложный арт. Чтобы делать их по-настоящему качественно, нужно хорошо постараться.
Их можно делать классными, интересными и не постыдными. Для этого как минимум нельзя потакать низменным желаниям аудитории. Но такой подход не всегда ведет к успеху. И еще я понял, насколько в России люди погружены в прошлое, в отличие от Австралии, где жители смотрят в будущее.
Как вы выбираете вино?
Чаще наугад. В путешествиях мне нравится пробовать что-то неизвестное и странное. А поскольку человек я довольно везучий, такой подход обычно не подводит.
А как произошло ваше осознанное знакомство с вином? Тоже в путешествии?
Сложно вспомнить какой-то конкретный момент. Моя молодость прошла на войне. Будучи военным корреспондентом, я много ездил по странам, где алкоголь был либо вообще запрещен, либо не отличался особой изысканностью. Мне довелось попробовать странные экземпляры, египетское вино «Омар Хайам», алжирские вина – это часть моего военного прошлого. Как вы понимаете, работа не предполагала неспешного смакования хороших вин.
Мне довелось попробовать странные экземпляры, египетское вино «Омар Хайам», алжирские вина – это часть моего военного прошлого.
Вино пили, чтобы отвлечься?
Нет-нет, вино вообще не пьют, чтобы отвлечься, как мне кажется. Особенно в ситуации военных действий. Чтобы отвлечься пьют что-то покрепче. Поэтому так вышло, что я не люблю и не пью крепкий алкоголь. За десять лет в горячих точках он стал ассоциироваться со стрессом и проблемами. Когда мне хорошо, я не хочу виски, я хочу вина, оно стало для меня олицетворением мирной жизни.
Кстати, сказанное выше не касается текилы. Некоторое время я учился в Мексике, и этот период моей жизни был очень даже веселым. С текилой связаны только хорошие воспоминания, она бодрит и не угнетает, в отличие от других крепких.
От водки?
Честно говоря, ничего не знаю о водке. Я пил ее несколько раз в жизни. Возможно, в моем мире, в том «баббле» (англ. bubble – «пузырь». – Прим. ред.), в котором я живу, не пьют водку, а пьют исключительно вино.
Есть ли вино, которое у вас ассоциируется с праздником?
Наверное, это эльзасские вина. С ними я познакомился в пору частых поездок в Страсбург. Эльзасский гевюрцтраминер – вот полюс чего-то приятного и расслабляющего. Недавно со мной произошел забавный случай: мы с друзьями катались на лыжах во Франции, на ужине я захотел познакомить их с гевюрцем, но напрочь забыл, что означают слова Vendange Tardive, даже не обратил внимания на надпись. Ребята кляли меня на чем свет стоит, вино оказалось слишком сладким. Но при этом совершенно прекрасным.
Вот он, стереотип сладких вин.
Конечно, это переваривание советской травмы. В СССР вина были либо неприемлемыми, либо сладкими, что смягчало их неприемлемость. Так и пошло с тех пор – мол, нас не обманешь, сахар маскирует шнягу, раз вино сладкое, значит плохое.
В ваших исторических изысканиях вам не попадались интересные сюжеты про алкоголь?
Масса! Первое, что приходит в голову в тему нашего разговора, – любовь Григория Распутина к сладким винам, особенно к мадере. Его последний ужин описан в мельчайших подробностях. Известно, что перед смертью он выпил много мадеры. Но убило его все-таки не вино, а пуля. Версия с отравлением, вернее с тем, что он выжил после него, всего лишь байка – убийцы хотели придать смерти Распутина большей мистичности.
Недавно из-под домашнего ареста вышел Кирилл Серебренников, с которым вы дружны. Отмечали?
Кирилл практически не пьет. Я помню его выпивающим до домашнего ареста, но сейчас это уже совсем не соответствует его суперрабочему состоянию. Он стал очень дорожить временем, хочет реализовать все задуманные проекты. Я не удивлюсь, если в эти дни он вообще не пьет, чтобы не отвлекаться. У меня тоже был такой период: нужно было закончить «Империю» к определенному сроку.
Выход книги планировался в октябре 2017 года, к столетию революции, причем на русском и английском одновременно. Понимая, что времени остается все меньше, я решил, что не выпью ни глотка, чтобы не распылять внимание. Так прошли четыре месяца.
То есть для вас вино и работа вещи несовместимые?
Не совсем так. В некоторых сложных и требующих сосредоточенности случаях оно может мешать, а иногда, наоборот, помогать. Какие-то стимулирующие воображение средства, которыми не пренебрегают некоторые артистические натуры, – это вообще не из моего мира. А вот пофантазировать с бокалом вина иногда полезно и интересно. Вообще есть два состояния, в которых у меня рождаются идеи: во время занятий спортом, особенно когда я нарезаю круги в бассейне; и за бокалом вина, причем, как правило, за разговором.
Вспоминается отличная фраза моей подруги Наташи Синдеевой: «Чтобы о чем-то подумать, мне нужно с кем-то поговорить». Это не совсем про меня, но беседа действительно помогает точнее сформулировать свою мысль. А с бокалом вина, как ни странно, это получается еще лучше.
Вы упомянули два довольно разных дела: спорт и вино. По-вашему, вино и ЗОЖ совместимы?
Конечно. Я каждый день занимаюсь спортом, но не с целью, как вы сказали, ЗОЖа. Спорт помогает мне структурировать расписание, распределить время, чтобы успевать со всеми моими многочисленными проектами, которые запускаются почти одновременно: мобильный художественный театр – первый спектакль вышел прошлой осенью как раз с Кириллом Серебренниковым.
Совсем скоро грядут несколько премьер (интервью было подготовлено в июне 2019 года. – Прим. ред.), в том числе спектакль «Мастер и Маргарита»; для британской телекомпании Viasat мы работаем над проектом про 1939 год; и ко всему прочему я пишу новую книгу. Забавно, что c некоторыми друзьями я по утрам встречаюсь на пробежке, а вечером за бокалом вина. Диссонанса я тут не вижу. В моем окружении много любителей и ценителей вина, с которыми можно бесконечно разговаривать за бокалом. Для них винная культура – неотъемлемая часть интеллектуальной жизни.
