За каждым большим терруаром стоят первопроходцы. Николаевы – семья, которая, без преувеличений, начинала винодельческую революцию в Краснодарском крае. Они пионеры премиального виноделия России, за 15 лет объединившие бренд и одноименный аппелласьон. Несколько лет у них происходят изменения, не замечать которые в рамках проекта «Большое русское вино» уже просто неприлично.
Записали, о чем говорил Михаил Николаев во время пресс-конференции, и, конечно, продегустировали вина.
Фото: © пресс-служба Simple
Почему есть разница между винтажами
Большая проблема России в целом и нашей зоны в частности – нестабильность климата, большие перепады температур, заморозки до -26 °C, в том числе апрельские, жара до +45 °C. Прибавьте дожди, которые в этом году превратились в потоп. Поэтому мы предпочитаем делать вино в ассамбляжах, чтобы компенсировать разницу между качеством разных сортов. В более жаркий год лидирует мерло, в более прохладный – кабфран. Ассамбляжи позволяют нам делать вина более полифоничные, стабильные, качественные во времени. А моносортовые мы выпускаем только в самые удачные годы.
На моей памяти, с 2010 года годы чередуются: 2010 был теплый, 2011 – холодный, 2012 – теплый и т. д. 2016 – теплый, но дальше становится все теплее: 2017 – горячий, 2018 – теплый, 2019 – опять горячий, 2020 – прохладный, 2021 – прохладный и дождливый. Заметьте, я говорю только про «Лефкадию». Нельзя думать о России как о монолитной территории. Уже ясно видно, что у нас вырисовываются терруарные кластеры. И по винтажам игристого можно судить – 2019 и 2020 были очень и очень хорошие для них годы. А такой сорт, как совиньон блан, всегда идет с опозданием: 2018 был хороший, 2019 – слабый, 2020 – хороший.
Россию нужно делить на четыре группы как минимум: Дагестан, Дон (Цимлянская зона в основном), прибрежная зона Краснодарского края и Крыма и предгорная зона Краснодара и Крыма (Севастополь, там суше и теплее, но тоже с перепадами температур). Вот сравните: «Имение Сикоры» ближе к побережью, подъем к «Галицкий и Галицкий» и заканчивая нами – выше и прохладнее всех. Это можно легко проследить по винам. Например, шардоне: они технологически похожи, а стилистически – от маслянистого и менее кислотного до более кислотного при подъеме.
Засуха – основная проблема на побережье, заморозки – у нас. Поэтому 2015 – хороший винтаж для побережья и тихих вин, им было прохладно, а у нас было просто холодно, и для тихих этот винтаж не был хорош, а игристые выиграли.
Фото: © Семен Кузьмин
А все ли помнят историю российского виноделия
Мы, как семья без винодельческого опыта, случайно попали в мир вина. После открытия первого в России гастрономического ресторана «Кумир» Михаилом Ивановичем, моим отцом, в 2000 году, приезда трехзвездочного мишленовского шефа и осознания, что буквально все надо импортировать, что продуктов в России нет, у нас остался такой шрам... Тогда мы начали развивать два направления – фермерское и винодельческое. Первое мы продолжаем и сегодня, буквально на прошлой неделе появились новые коровки, будем делать новый непастеризованный сыр. И параллельно родилась история сделать российское вино принципиально другого стиля, качества, подхода, европейского уровня – тогда не было у нас такого.
Мы пригласили десант французов во главе с Жилем Реем, нашим консультантом-агрономом, работавшим до этого в Mouton Rothschild. Они начали открывать, что такое винодельческая Россия. Именно Жиль уговорил нас найти звездного винодела.
Во многом история хозяйства связана с появлением Патрика Леона, который с 2008 по 2018 год был нашим виноделом, не консультантом. Его задачей было не учить и объяснять, а сделать вино. Он приезжал восемь раз в год, принимал все решения – от сбора до винификации и создания итоговых блендов. Мы же не четырнадцатое поколение виноделов, просто учились у него всему. И Патрик поставил свою бордоскую олдскульную модель. Так родился первый наш бренд «Лефкадия», от которого позже и произошел аппелласьон.
Патрик ушел из жизни в 2018 году, и я взял на себя обязанности главного винодела, хотя у нас есть в команде технологи, которые выросли с Патриком. Но итоговые вина и общая концепция проходят теперь через семью, через меня и, конечно же, через нашего патриарха – Михаила Ивановича. И если после 2018-го кого-то и надо винить за вина, то уж точно не старика Патрика.
С 2018-го появилась плеяда новых брендов. В том числе «Амфитрион», который прошел некоторый путь. А что с «Лефкадией»? Мы не хотели его менять. Но и выпускать тот самый резерв тоже не хотели, потому что это было авторское вино Патрика. Сделаны шесть винтажей и больше их не будет. Вино его памяти. Но с уходом Патрика осталось желание продолжить традицию бордоской школы, заложенной в концепцию проекта. Поэтому я предложил свою версию прочтения патриковских блендов, как я их помню.
Не все идеи Леона вышли на рынок, например: бленд в честь Челищева из кабсова, пино нуара и сиры, который кажется нарушением всех традиционных канонов. Но со временем такой подход может стать и нормальным, учитывая нашу динамику посадок в Долине. Пино у нас не землистый вовсе, а ягодный, то же самое с сирой и кабсовом. Такое вино мы бы хотели интерпретировать как новую историю бренда «Лефкадия». Поэтому и изменили этикетку: черная – это эпохи Патрика Леона, а новая, белая, – это уже моя эпоха. Смена автора, но не смена стиля и концепции в целом. Что остается? Идея новосветских вин, сделанных классической школой.
