Я всегда удивляюсь людям, которые умеют описывать вкусы. К еде и вину у меня очень простой подход – тот же, за который меня ругали на режиссерском факультете: либо «нравится», либо «не нравится».
Сначала я говорил просто: «Белое». Потом в хорошем ресторане в Италии мне подали пино гриджо и я подумал: «Вот мой конек!». Потом как-то случайно в Париже, на Трокадеро, в ресторане Le Coq мне принесли вино, которое поразило меня: оно было благородно никаким, удивительно приятно никаким. «Что это?» – «Это шабли». – «Здравствуй, шабли! Какое ты замечательное». И мне казалось, что это новая страница моих взаимоотношений с вином, что теперь я точно знаю, как называется то, что мне нравится. А потом выяснилось, что не все то шабли, что шабли.
Все гениальное просто. Есть дорогие вещи, которые сами по себе аскетичны, и ты не можешь понять, почему они так прекрасны. Тот стиль шабли, который меня покорил, был из той же оперы.
Красное вино я органически не переношу и употреблял его всего раза два, в гостях, когда хозяева ставили бутылку на стол и неудобно было отказаться. Иногда после премьеры с удовольствием пьешь вино с маэстро Гергиевым, а бывает так, что совершенно отчетливо хочется водки.
У вина есть свой этикет, но я никогда не следовал ему, не потому что он мне не нравится, просто я не умею это делать органично. Мне кажется, что я буду выглядеть глупо – как мальчик, у которого еще не растет щетина, а он вместе с папой стоит в ванной и бреется, чтобы чувствовать себя мужчиной. Я знаю, что я сделаю это не в свое удовольствие, не машинально, а как-то специально, и весь ресторан в этот момент обернется и будет смотреть, как я кручу бокал.
В вине заложена какая-то легкость, мера, неготовность коснуться дна этим вечером. «Ничего, – подумал Киса Воробьянинов, – выпью водочки, разойдусь». Вино для чего-то другого.
Для меня белое вино – это бесконечная прогулка от кафешки к кафешке: здесь бокал, там бокал, праздное шатание по красивому европейскому городу. Это не является попыткой выйти из трезвого состояния, это перманентное ощущение пчелки на нектаре.
Вино – это аккуратное замедление течения времени, попытка почувствовать себя на отдыхе, самообман, ощущение мнимого благополучия.
В Чехии я пью пиво, во Франции или Италии белое вино. И вот когда я здесь, в России беру в руки бокал вина, это значит, что я хочу себя обмануть и достичь легкого курортного расслабления. Я делаю вид, что мне ничем не нужно заниматься в ближайший месяц, хотя через восемь часов я должен быть на репетиции или на каком-то более «страшном» мероприятии.
Резать арбуз линейкой и пить вино из пластиковых стаканчиков на детской площадке – в этом есть свой кайф, но довольно странно, если там появится бутылка Dom Pérignon. Еще более нелепо, когда люди выходят из ЗАГСа и дорогое шампанское, которое в данном случае уместно, пьют из желтых и красных пластиковых стаканчиков, купленных в магазине «Ашан». В театре или кино – да, из этого можно сделать красивую сцену, так, чтобы текло по Английской набережной.
Первые мои приезды в Питер – зима, холод, набережная, коньяк в кармане – приезжал смотреть постановки в Мариинском театре.
Вино – это про любовь. У каждого свое вино. Это как костюм, который шьется под заказ. У меня есть родственник и близкий друг Миша Петренко, крутой бас, известный во всей Европе, – он обожает гевюрцтраминер. А мне достаточно капли на язык, чтобы потом запивать ее водой весь день. Я лучше два ведра меда съем, чем выпью бокал гевюрцтраминера.
Есть такие вина: каждый раз, когда ты делаешь глоток, когда у тебя нос в бокале, такое ощущение, что большой, тучный человек с дорогими тяжелыми духами никак не прекратит тебя дружески обнимать.
Я не люблю насыщенные, сложные вина, они ставят меня в тупик. Выпивание вина вдруг превращается в напряженную интеллектуальную и физическую деятельность. Бокал заставляет меня им заниматься всерьез, а я хотел просто расслабиться. Возникает неожиданный противник. Это надо любить. Сидят же шахматисты и днями разбирают какую-то сложную партию.
Кто-то любит минималистичный дизайн, кто-то – золотые рамы, лепнину, резную мебель. И то и другое – устоявшиеся великие стили, но люди никогда между собой не договорятся. Про одних будут говорить Ikea, про других – цыганщина и китч. Удовольствие от вина – это что-то неуловимое. Большинством вещей в жизни ты занимаешься, пока не достигнешь успеха, пока не разберешься. С вином так же: пьешь бокал за бокалом, пока остается что-то такое, чего ты никак не можешь уловить.
Дегустация
Слева направо: Marco Felluga Chardonnay Collio DOC 2010; Pio Cesare Piodilei Chardonnay Langhe DOC 2009; Jean-Marc Brocard Chablis Premier Cru AOC Montmains 2010; Maison Joseph Drouhin Chablis Premier Cru AOC Montmains 2010; Plantagenet Wines Chardonnay Omrah 2009; Kistler Chardonnay Les Noisetiers 2007
Фриули
Фриули Роберто Феллуга полагает, что Коллио – идеальный терруар для элегантных белых, поэтому нужен термоконтроль и краткая выдержка в стали.
Pio Cesare Piodilei Chardonnay Langhe DOC 2009
Пьемонт
Параллели с Бургундией часто подвигают виноделов Пьемонта на производство дубового шардоне «для себя». Ферментация и выдержка 10 месяцев в новом дубе.
Jean-Marc Brocard Chablis Premier Cru AOC Montmains 2010
Шабли
Стиль Брокаров – предельная свежесть, легкость, элегантность. Cru Montmains выдерживается несколько месяцев в стали.
Plantagenet Wines Chardonnay Omrah 2009
Австралия
Экзотические ароматы, характерные для Нового Света. Ферментация и выдержка 10 месяцев встали.
Выбор Василия Бархатова
Maison Joseph Drouhin Chablis Premier Cru AOC Montmains 2010
Шабли
Почерк Друэнов – филигранная работа с дубом. Их Cru Montmains проводит 12 месяцев в старых дубовых бочках.
Kistler Chardonnay Les Noisetiers 2007
Калифорния
Культовая белая Калифорния с претензией на Мерсо. 11-18 месяцев в дубовых бочках (50% новых).
Материал впервые был опубликован в Simple Wine News №66.