Бордо консервативно, это часть регионального имиджа. Сама мысль о дизайнерской этикетке бордосцам чужда, они боятся, что их неправильно поймут. Замки, башни, дубы, гербы – это пожалуйста, да и то максимально схематично, фоновой сепией. Все остальное – от лукавого.
Картина современного художника на этикетке? Боже упаси. То, что сделал барон Филипп де Ротшильд для винтажа 1924, было эпатажем высшей пробы. Оно и понятно, барону было двадцать с небольшим, и он всеми силами доказывал соседям и миру, что Мутон не только не второй («ошибка» в классификации 1855 года была исправлена только в 1973), но вообще-то первый среди первых. Он решил весь винтаж бутилировать в замке, что по тем временам было непозволительной роскошью и чудачеством.
Агитпроп
Замки делали вино, негоцианты выдерживали и бутилировали. Чтобы присвоить две последние операции, нужно было, во-первых, построить погреб втрое больше прежнего, во-вторых, три года вкладывать в производство при нулевых продажах, в-третьих, не бояться ссоры с негоциантами. Мир должен был узнать невероятную новость: toute la récolte mis en bouteilles au château (весь урожай бутилирован в шато).
Поместить эту надпись на из ряда вон выходящую этикетку было смелым ходом, но логичным. Она вызывающе легла на подбрюшье авангардного барана, нарисованного художником-кубистом Жаном Карлю. Плакат с лозунгом, а не этикетка. Она до сих пор выглядит наиболее радикально из всех этикеток Мутона. Впрочем, разгорелся мировой кризис, и арт-коммуникация уступила место стандартной скучной этикетке.
Только в 1945 году, чувствуя, что послевоенный мир хочет дышать свободнее, барон Ротшильд вернулся к своей юношеской затее. С этого момента этикетка каждого нового винтажа отдавалась в руки современного художника, признанного гения или восходящей звезды.
Добавленная ценность
Вот они – каракули Сальвадора Дали, абракадабра Жоана Миро, космос Василия Кандинского, синие женщины Марка Шагала, мужеподобные вакханки Пабло Пикассо, некрасивые натурщицы Бальтюса, клоны Энди Уорхола, ангелы Ильи Кабакова, веселое глумление над стариной Джефа Кунса, адовы тени Аниша Капура. За каждую работу Ротшильды платили десятью ящиками вина: пять ящиков того винтажа, для которого художник пишет, еще пять ящиков из запасов замка. Всего 120 бутылок.
Не так давно вертикаль Мутона 1945-2012 была продана на аукционе в Гонконге за $376 900, по $5700 за бутылку, то есть в десять раз дороже, чем любая из них по отдельности. 1945-й, украшенный «викторией» Филиппа Жюллиана, – самый дорогой винтаж замка по сей день. Окончание Второй мировой, выдающийся урожай, этикетка, открывающая «художественную» вертикаль, – три фактора, повышающие коллекционную значимость.
Влияние на арт-рынок
Выбор художника может влиять на цену еще не бутилированного винтажа. Как только прошел слух, что Ротшильды поручат этикетку 2008-го китайскому художнику, цена на него подскочила на 20% на рынке ан-примёров. Разогретые китайские инвесторы отреагировали еще более оптимистично, когда слух подтвердился: цена взлетела на 300%. Но самая интересная метаморфоза произошла с работами китайского сюрреалиста Сюй Лэя (Xu Lei).
Он был известен, но никогда не вызывал ажиотажа. Через аукционы каждый год проходило несколько его работ с весьма скромными оценками. Как только новый релиз Мутона дошел до погребов богатых китайцев, тончайшие рисунки по шелку Сюй Лэя стали фетишем. В 2014 нью-йоркская галерея современного искусства «Мальборо» приобрела его «Каменную радугу» за $3 млн.
Хороший арт-год
Искусство на этикетке умножает поводы для повышенного внимания рынка порой самым неожиданным образом. В год овцы по восточному календарю (2015) спрос на Мутон заметно возрос по сравнению с другими первыми гран крю – в особенности на винтажи с узнаваемым бараном на этикетке. Пьер Алешинский (1966), Джон Хьюстон (1982), Кит Харинг (1988), Георг Базелиц (1989), Раймон Савиньяк (1999), Сюй Лэй (2008) и Мигель Барсело (2012) оказались в числе самых востребованных.
По следам Мутона
Вольности, которые позволил себе Филипп де Ротшильд, вдохновили многих виноделов на художественные эксперименты. Первой арт-эстафету подхватила легендарная Vega Sicilia в Рибере-дель-Дуэро в начале 1960-х. Давид Альварес стал выпускать лимитированную партию магнумов Vega Sicilia Unico (2000 или чуть более) с репродукциями картин на этикетке. Он предпочитал не заказывать полотна, а покупать готовые, причем преимущественно у местных мастеров – Антонио Васкеса, Мигеля Барсело, Бенхамина Паленсии. На аукционе 2009 года полная вертикаль 23 магнумов Unico с 1960 по 1990 год ушла под бурные аплодисменты зала за $102 800. Последний арт-магнум – винтажа 2007 года. Все картины хранятся в хозяйстве.
В начале нулевых молодая риоханская бодега Altanza запустила серию «Испанские художники», поместив на топовую ресерву 2001 три этикетки с репродукциями Жоана Миро. Фонд Миро, по сведениям Wine Advocate, получил $80 000 авторских. В 2004-м за Миро последовал Сальвадор Дали, в 2008-м – Франсиско Гойя (в топ-3 вошла, конечно же, и «Маха обнаженная»), в 2010-м – Хоакин Соролья, импрессионист начала прошлого века. Про оплату авторских прав владельцам картин ничего неизвестно, но идея зашла хорошо: цена бутылки уже приближается к сотне долларов, а в параллель с испанской коллекцией запущена и китайская – с репродукциями картин современного художника Хэ Цзяина (He Jiaying).
В США Artist Series, лимитированные арт-линейки, появились сразу у нескольких виноделен: у калифорнийских Imagery Estate Winery, Amuse Bouche Wines и Kenwood Vineyards, у вашингтонских Château St. Michelle и Woodward Canyon. Раньше всех коллекцию начала формировать Kenwood, сразу после «Суда Парижа» 1976 года. Среди облюбованных художников были снова Миро (1987) и Пикассо (1989).
В 1980-м писатель Генри Миллер разрешил виноделам использовать свой рисунок «Клоун» в обмен на 14 ящиков вина, которые достались уже его детям. Однако чаще всего Kenwood заказывают этикетку молодым художникам, преимущественно американцам. Стандартная плата – несколько тысяч долларов плюс десять ящиков.
