My default image
Вино как искусство: если бы виноделы были художниками
ГлавнаяРазвлеченияВино как искусство: если бы виноделы были художниками

Вино как искусство: если бы виноделы были художниками

Выбрав 13 крошечных хозяйств в разных регионах, так называемых артизанов, Дмитрий Волога растолковывает их винодельческую манеру через сравнение с художественными произведениями.

Сначала, конечно, думаешь, что «все, конец!». Если все новое – это хорошо забытое старое, то мы в глубоком кризисе: постмодерн победил, новых решений нет, только откат в прошлое. Но потом вспоминаешь, что тема статьи совсем другая и нужно подумать как раз про эволюцию, про свежее восприятие вина, про синестезию как метод дегустации. Про то, как лихо весь чувственный опыт сливается в новые иероглифы. Про направления, жанры и даже конкретные произведения.

Эпоха сортов и терруаров в общественном сознании – явление кратковременное. Похоже, оно исчезает, едва возникнув, прямо как Марти Макфлай с фотографии в первой серии «Назад в будущее».

Отчасти виноваты в этом сами производители, создавшие море ассоциаций, клубов и революционных ячеек, нахлобучивая на свои детища добавленную стоимость в виде новых смыслов, идей и фобий. Процессы эти необратимы. Нам остается лишь подхватить волну и разобраться, кто в какой технике работает. Визуальные искусства, в отличие от flavour, можно посмотреть и иногда даже потрогать. Возможно, скоро нейросети научатся визуализировать содержимое бутылки, и мы будем выбирать вино глазами.

Разговор в этот раз пойдет о художниках малой величины – о ремесленниках и экспериментаторах, о гениях признанных и гениях ближайшего будущего. Size matters, но есть нюансы. Есть какая-то бесконечно большая радость в бесконечно малых явлениях. Лавочники от промышленных гигантов отличаются так же, как посещение мастерской в присутствии занятого работой художника – от просмотра фотографий его работ в дорогом толстом журнале с тонной рекламных разворотов.

Можно рискнуть и пойти гораздо дальше в этих сравнениях. С одной стороны, есть роскошь католицизма, есть посредники в виде посланников пап виноделия (это мы про гигантов с их экспорт-менеджерами etc.), а есть протестантская непосредственность и прямой контакт с создателем-виноделом (это про небольшие хозяйства «с душой»).

Нет больше никакого пино нуара и рислинга. Умами правят не сорта и регионы, а сложная их композиция, из которой рождаются текстуры и стиль. Бургундия и шардоне – пустой звук до тех пор, пока мы не огласим имя автора, соединившего эти понятия в своем произведении. Слышишь имя домена, и сразу в голове картинка возникает, сразу ясно, чего ждать от вина. Образно говоря, терруар как фактор остается, но скорее в виде набора минералов, которые художник перетирает в порошок и превращает в краску. А вот как ею распорядиться – другой вопрос.

Восприятие вина требует дополненной реальности, которая объяснит заложенную в него идею. На этой волне хочется расставить по залам картины художников, которые уже есть в нашем депозитарии или вот-вот появятся там. Считайте это приглашением на закрытый показ.

Knipser

Германия, Пфальц

Винодельня Книпзер появилась в концe XIX века и стала победой немецкого Возрождения, но сто лет спустя, когда к станку подошло новое поколение и сменило прохудившуюся холстину на крепкий дуб, эта уроженка немецкого Пфальца перестала напоминать нам о Дюрере и Кранахе, о тяжелом и задумчивом взгляде, который сверлил зрителя с полотен. Сегодня Книпзер – это модерн, близкий по духу Густаву Климту из соседней Австрии.

Покрутите любой из книпзеров в бокале, и на вас плеснет волной теплого и красочного Средиземноморья: в этом мягком оливковоминдальном климате проявляется сам Климт. В этих винах больше эротики и откровений, чем осуждения. Их рислинги напоминают Адель, а шпетбургундеры будто сделаны из плодов, сошедших с его «Древа жизни»: в них и правда много живого, искреннего и символического.

«Древо жизни», 1905-1909. Густав Климт

Breton

Франция, Божоле, Моргон

Божоле – край контрастов. С одной стороны, это скучный песчаный Юг, где гонят мегатонны бражки в честь праздника молодого вина и рассылают миллионы бутылок по всему свету в конце ноября. С другой стороны, это гранитный рериховский Север, лоскутное одеяло из коммун-терруаров, известных как крю Божоле.

В Моргоне живет Ги Бретон. Личность абсолютно непубличная, затворник. Друзья зовут его «маленьким гигантом», Кермит Линч окрестил его ¼ «банды четырех», а для кого-то он господин Гаме. Бретон – идейный продолжатель Жюля Шове (основоположника натурального виноделия). Он достиг мастерства в создании чистых, свежих и ясных вин из сорта, в который никто не верил. Бретон – бунтарь-минималист, его вина – вызов традициям и устоям.

Он немного Герхарт Рихтер в плане формы и откровенный Модильяни в смысле плане содержания. Его гаме – монолитные, монохромные вина, которые сначала как плоскость, а через пять минут в бокале – уже объем. Смотришь в его моргон, как в кроваво-красное зеркало Рихтера (Blood Red Mirror), а в отражении видишь обнаженную диву итальянца Амедео. Очень естественные вина, даже интимные. Пить с закрытыми глазами, пить вместо медитации.

Ги Бретон

«Лежащая обнаженная», 1917. Амадео Модильяни

Le Piane

Италия, Северный Пьемонт, Бока

Бока – крошечный регион в провинции Новара. Самая северная и самая высокая точка Пьемонта. Скромное хозяйство Le Piane в начале 1990-х было последним в этих краях, опустевших после филлоксеры, мировых войн и индустриализации, превратившей виноградники в леса. Из сотен гектаров остался лишь десяток. Его возделывал старик Антонио Черри, чьи клиенты давно поумирали, но он продолжал делать грандиозное, ни на что не похожее вино для себя, буквально «в стол». Когда Кристофер Кюнцли, виноторговец и энтузиаст, по случайности оказался здесь и попробовал вина Антонио, внутри заискрило: с третьей попытки ему удалось купить у Черри землю и по сути возродить местное виноделие.

Кристофер – реинкарнация Эдгара Дега. Как и французский живописец, он пожелал стать «знаменитым и неизвестным». Знаменитыми в просвещённых кругах стали его вина, сам же автор до сих пор остаётся в тени, ведёт почти затворническую жизнь. Дега в молодости хотел стать копировальщиком в Лувре, а для Кристофера Лувром стали заросшие высокой травой холмы Боки.

Он мастерски копирует терруар в своих первых винтажах, а его последние работы напоминают зрелый стиль мудрого, печально-светлого Эдгара. Неббиоло, весполина и кроатина – три главные краски, на которых держится структура его шедевров, сам штрих очень свободный, в нем нет концентрации, но есть бесконечная глубина, состоящая из десятков просвечивающих один сквозь другой слоев. В сюжетах преобладают холмистые пейзажи с лошадьми, цвета прохладные, но мягкие. На мир опускается вечерний полумрак и теплый густой туман.

«Лошади на лугу», 1871 год. Эдгар Дега

Selvadolce

Италия, Лигурия

Tenuta Selvadolce – хозяйство молодое, без истории и без каких-либо рамок. Главный по вину здесь Арис Бланкарди. Началось с того, что родители отозвали его из ветеринарного колледжа, сказав, что пора заняться фруктовым садом дома, в Лигурии. Тут стоит отметить, что в семье вино в принципе не пили. Арис покорился родительской воле, отказался от судьбы Айболита и пошел на курсы растениеводства, где услышал таинственное слово «биодинамика». Начал копать дальше, узнал про виноградарство, поездил по местам силы, вернулся в отчий дом с топором, выкорчевал яблони, посадил лозы.

Его творческий метод напоминает абстрактный экспрессионизм, в Ариса будто вселился дух Ротко. Этого так много, что видно уже на этикетке. Содержимое бутылки тоже легко раскладывается на яркие и контрастные цветовые пласты благодаря его «наскальному» подходу. Для него главное не переделывать камень в красивую скульптуру, а заполнять все его грани разными петроглифами. Бланкарди работает с верментино, пигато и россезе. Его вина так же откровенны и натуралистичны, как работы внука Зигмунда Фрейда английского художника Люсьена Фрейда, о которых мы здесь, пожалуй, умолчим.

Без названия, 1952-1953 год. Марк Ротко. © 2012 Kate Rothko Prizel and Christopher Rothko/Artists Rights Society (ARS), New York

Selvadolce Crescendo 2017

Sylvie Esmonin

Франция, Бургундия, Жевре-Шамбертен

Сильви Эсмонен вернулась в свой дом в 1990-х как спасительница: ранее домен носил имя ее отца, Мишеля Эсмонена, но тот, увы, не задумывался о потенциале своего терруара и продавал вино балком, хотя домену на минуточку принадлежит лакомый кусок в великом Clos Saint-Jacques, «секретном» гран крю ЖевреШамбертена! Проработав несколько лет консультантом в разных бургундских доменах, дочь вернулась к семейным истокам, но по отцовским стопам не пошла.

Бургундия – лучшее место для понимания роли винодела в интерпретации терруара. Взять тот же Clos Saint-Jacques: один виноградник, пять собственников, пять стилей. Подход Сильви – это аналитический кубизм в духе Хуана Руиса. Она перепробовала десятки старых винтажей DRC и пришла к выводу, что ферментировать нужно целые гребни. Другое ее нововведение – это более поздний сбор и внедрение нового дуба. Ее тяга к многомерности вкуса преобразует пино нуар в сложные геометрические формы: ягоды и специи превращаются в кубы и призмы, вписанные друг в друга. Головокружительные вина по форме и содержанию.

«Гитара и ваза с фруктами на столе», 1918. Хуан Грис

Сильви Эсмонен

Herve Souhaut

Франция, Северная Рона

Эрве Суо родился и вырос в Париже, выучился на биолога. Познакомившись с винами Марселя Лапьера и Филиппа Пакале Эрве решил сменить кафедру на погреб и виноградники.

Биологическая база пригодилась впоследствии: он выбрал путь натурального виноделия и сегодня известен как один из самых педантичных и ответственных производителей данного формата. Домен Romaneaux-Destezet основан в 1993 году в Ардеше, недалеко от Сен-Жозефа и Эрмитажа. На земле – исключительно ручной труд и низкая урожайность. В погребе – отказ от фильтрации и коррекций, только спонтанные винификации. Если стабилизация серой – то в самом конце перед бутилированием.

В распоряжении Эрве нетрадиционный гаме и традиционные для Роны белые сорта: вионье и руссан. Но главное достояние – сира со столетних лоз виноградника Сент-Эпин. Его сира – это всегда что-то наивное и первобытное, играющее. Это детство человечества, которое часто упоминается у Хуана Миро. У Эрве с Хуаном общая тяга к фовизму: они показывают дикое начало в природе, часто используют один цвет. Когда смотришь на картину Миро «Женщина напротив солнца», видишь все оттенки чернильно-сиреневого цвета вин Эрве.

«Карнавал Арлекина», 1925 год. Хуан Миро

Domaine Romaneaux-Destezet Herve Souhaut 2018

Clos du Tue Bœuf

Франция, Долина Луары, Турень – Шеверни

Братья Пюзла – зачинатели натурального движения Франции. Тьери председательствует в AVN (L'Association des Vins Naturels) – ассоциации, которая выступает несущей конструкцией этой идеологии во Франции. Но, в отличие от многих других с тем же флагом в руках, Тьери называет вещи своими именами. Например, уксус для него – это уксус, а не вино с особенностями в развитии. Честно и прямолинейно. Основной ресурс хозяйства – исторический виноградник в Турени: лье-ди Clos du Tue Boeuf. Давным-давно тут был то ли жертвенник, то ли скотобойня, уже и не вспомнить, но символика эта отражена в фирменном стиле хозяйства: наскальный рисунок с человеком и двумя быками.

Стиль работы домена можно определить как интуитивный и рациональный. Тьери следует за природой, а не тащит ее за собой. Но в случае с вином принцип «что естественно, то не безобразно» не работает, и в этом выражается его строгий рационализм. Если делать, то хорошо. А если бездействовать, то результат должен быть еще лучше! Вина Пюзла напоминают раннего Мондриана, когда тот ещё не призывал к «денатурализации» искусства. В совиньоне чувствуется невинность и прохлада пейзажа Винтерсвейка (вкус мягок и свеж, как движения кисти по холсту), а гаме – знаменитая «Красная мельница». Сочное, контрастное, флуоресцентное. Вкус ягод, перетертых ее жерновами.

«Вид Винтерсвейка», 1899 год. Пит Модриан

Domaine de Belle-Vue

Франция, Долина Луары, Мюскаде

Домен расположен недалеко от Атлантического побережья, в стране устриц и мюскаде. Свежий океанский ветер стал для молодого Жерома Бретодо ветром свободы. 15 лет он работал в разных хозяйствах мастером на все руки, а в уплату брал старые бочки, чаны и прочие емкости. Весь этот капитал однажды лег в основу его хозяйства площадью в 8 гектаров.

Жером собирает урожай не просто с отдельных участков, он выделяет в каждом парцеле лозы одного возраста и винифицирует плоды раздельно, рассуждая о роли бумеров и зумеров в своих ассамбляжах. Основные работы выполнены в белом: это интерпретации мюскаде от свежего и минерального отражения гранитных почв до почти бургундского, сюрреалистичного sur lie из амфоры.

Есть также шардоне – неожиданно и для региона, и для сорта (натуралистичное, гибкое, центробежное). Но истинной изюминкой будет его каберне фран с мерло, этакое красное мюскаде. В вине V Sens угадывается манера Фернана Леже, особенно если вспомнить его «Женщину в голубом»: вкусоароматические подробности рассыпаются по рецепторам, как звонкие ракушки по брассериям Нанта в высокий сезон.

«Женщина в голубом», 1912 год. Фернан Леже

Fourrier

Франция, Бургундия, Жевре-Шамбертен

Домен Fourrier – это классика бургундского реализма. С 1990-х хозяйством управляет Жан-Мари Фурье, человек широких взглядов и серьезного опыта. Первые экзамены в качестве винодела он держал в Орегоне у Друэнов, а также с гениальным Анри Жайе: вместе они работали над винтажом 1988в Вон-Романе. Это Жайе повлиял на взгляды молодого Фурье, чьи вина сегодня считаются культовыми.

Все художественные решения в домене продиктованы одной простой мыслью: показать все как есть, избежав лишней экспрессии и неестественной концентрации. Но в этом реализме есть что-то таинственное, как в работах Эдварда Хоппера. Тот тоже показывал мир как он есть, но старался выносить за рамки холста фигуру человека. От этого его жанровая живопись становилась пустынной, мистической.

И Хоппер, и Фурье используют один и тот же прием: они убирают фигуру человека с холста (из вина), оставляя его в реальности. То есть единственно важная фигура в их творчестве – это зритель перед картиной и человек с бокалом. Вина домена Фурье – это архитектура в свободном пространстве. Это возможность наблюдать вместе с автором, как солнечный свет ложится на рельеф терруара, отбрасывая блики и тени.

«Маяк Хилл», 1927 год. Эдвард Хоппер

Жан-Мари Фурье

Pian dell'Orino

Италия, Тоскана, Монтальчино

Звезда этого брунелло зажглась на небосводе Монтальчино в 1996 году и быстро стала одной из самых ярких в регионе при скромных шести гектарах, впрочем на лучших участках, по соседству с Biondi-Santi. Управляют ими влюбленные в свое дело и друг в друга Кэролин Побитцер и Ян Хендрик Эрбах. Они открыто заявили о своих биодинамических взглядах и подкрепили слова официальным сертификатом.

Кэролин родилась в Южном Тироле, Ян – в немецком Карлсруэ. Нордическим перфекционизмом отмечена работа с землей и с погребом. Никакого колдовства, исключительно ручной труд и аскетичные условия для лозы (на ней оставляют не более четырех гроздей). Казалось бы, такой фанатичный подход должен выражаться в концентрации и плотности, но нет! Стиль Pian dell’orino – это прозрачный и откровенный постимпрессионизм, как у Петрова-Водкина!

Лучше всего идею этих вин демонстрирует его «Натюрморт с призмой», это как бы брунелло сквозь призму новых идей о структуре невесомости. Ян и Кэролин – такие же «иконописцы из прошлого, попавшие в будущее», как и русский символист. И это не преувеличение: новую икону брунелло они уже написали, и даже безбожник Паркер удостоил ее сотней баллов.

«Натюрморт с призмой», 1920 год. Кузьма Петров- Водкин

Domaine Curtet

Франция, Жюра и Савойя 

Домен Кюрте – это история про бессмертие идей. Изначально хозяйство принадлежало Жаку Майе – человеку, который пришел в мир вина без опыта и обжегся на местном кооперативе (куда подался как раз за опытом): цели предприятия оправдывали любые средства, в том числе и химические. Но вскоре ему пришлось сделать перерыв на три года, химикаты спровоцировали онкологию. Жак поклялся, что в жизни больше не прикоснется к химии, и решил работать самостоятельно, по биодинамическим принципам в согласии с природой.

Увы, времени и сил было уже не вернуть, он взял в помощники молодого Флориана Кюрте, и тот спустя четыре года принял дела. Домен получил имя Кюрте, но сохранил идейность Майе: честное виноградарство и искреннее виноделие. Новые капитаны корабля – Флориан и его жена Мари – вдохнули молодость в эти вина. Их пино нуар – это новое прочтение сорта, которое можно сравнить с работами Ива Кляйна (такого же адепта новизны и врага шаблонности). А мондёз – это как «международный синий», или даже новая буква в знакомом алфавите. Если из фонда Louis Vuitton однажды украдут кляйновскую «Антропометрию», на ее место можно поставить вино от Кюрте. Будут говорить потом, что «одежда от-кутюр, а вино от Кюрте».

«Большая голубая антропометрия», 1960. Ив Кляйн

Domaine Curtet Autrement Rouge 2017

Domaine de Saint Pierre

Франция, Жюра

В работах Дейнеки есть какой-то олдскульный голливудский размах. Широкий, свободный, с расправленными плечами и полной воздуха грудью. Его сюжеты – это бытовой монументализм, лишенный массы. Раскрепощенные мазки, живые текстуры – краска на его полотнах шевелится, это и не картины вовсе, а гифки на полсекунды. От таких зрелищ жизненные горизонты раздвигаются моментально.

То же самое справедливо и про Фабриса Додана из Жюры. Он учился в Боне, затем вернулся в Арбуа и стал управляющим местного кооператива. В 1989-м в его управлении оказался домен Saint-Pierre, а с 2011 года он Фабрис стал и его владельцем. Принципы работы – на стыке органики с биодинамикой. Скромные 6 гектаров виноградников расположены на мергелево-известняковых почвах. Но скромность тут исключительно метрическая. Вина Додана громкие и масштабные, и если продолжать сравнения с русским монументалистом, то на ум приходят сюжеты не городские, а сельские. В них нет времени, нет суеты. Только дорога и бесконечность пространства, по которому гуляет ветер.

Foradori

«Дорога на юг», 1930 год. Александр Дейнека

Италия, Трентино

Хозяйство было основано в 1934 году, но как «личность» оно сформировалось лишь благодаря Элизабет Форадори в середине 80-х. В 19 лет получила степень энолога и приступила к своему первому урожаю. Она угадала в заброшенном терольдего великий сорт и настояла на его сохранении. Она перевела виноградники сначала на органику, а затем и биодинамику.

Безусловно, ей повезло с терруаром. Кампо Роталиано – рай на земле. Зеленые ковры ровно расчерченных виноградников упираются в доломитовую глыбу Альп, как в стену. Главный ее принцип – не навредить. Ее погреб – это мастерская. Помимо бочек здесь можно увидеть десятки амфор, в которые Элизабет окунает кисти, чтобы рисовать эзотерические вина итальянского Севера. Ее винодельческий метод – медитативное автоматическое письмо, ее вина рождаются в одухотворенном трансе. Они легкие и устремленные, словно вихри воздуха внутри бамбука.

Ее вина – это гохуа в чистом виде: тонкие линии минерально-растительных красок на шелке и рисовой бумаге. Ци Байши – ее альтер эго. Его «Орел на сосне» отражает суть ее белых вин, а «Молодое вино» – история о вечно молодых и вечно пьяных красных.  

«Молодое вино», 1951 год. Ци Байши

Вина всех упомянутых хозяйств представлены в России Simple и Simple Collection.

Фото на обложке: Ernest Ojeh on Unsplash.

Фото: Small Yasaman on Unsplash, архив SWN.

Материал впервые был опубликован в Simple Wine News №128.

Авторизуйтесь, чтобы участвовать в обсуждении
Комментарии ( 0 )

Сначала новые
Сначала старые
Сначала лучшие

Статьи по теме:

Подпишитесь на нашу рассылку

Подпишитесь на рассылку

E-mail рассылка

Каждый понедельник мы присылаем лучшие материалы недели

Вы подписаны!
Спасибо за подписку!

Читайте также

Профиль обновлен
Пароль обновлен
Теперь вы можете войти в свой аккаунт с новым паролем
Войдите в аккаунт
Для возможности добавлять комментарии
и просматривать персональные подборки
Email
Пароль
Нет личного аккаунта? Зарегистрируйтесь
Создайте аккаунт
Для возможности добавлять комментарии
и просматривать персональные подборки
Имя
Email
Пароль
Повторите пароль
У вас уже есть аккаунт? Войти
Обновление пароля
Введите адрес электронной почты, на 
который мы отправим ссылку для обновления пароля
Email