К коньяку прежде не подступался, хватало винной вселенной. К тому же он производил впечатление чего-то громоздкого, требовательного. Шагая по мосту Бир-Хакейм в Париже, рассказываю подруге Кате о моей скорой поездке в Жарнак. Выясняется, что у нее с коньяком все давно и серьезно: «Одеяло, парное молоко, что-то очень мягкое, как слегка растопленное сливочное масло. Это теплый, медовый, согревающий душу напиток. Я люблю сервировать его после ужина, взять бокал и отправиться смотреть ретроспективу.
После каждого глотка остается нежный ореол – он меняется, за ним интересно наблюдать. Коньяк – благородный, многослойный напиток, требующий особого подхода. Не напиться, а помедитировать, прийти к открытиям».
Фото: © Cognac Monnet
Париж – Ангулем – Жарнак
Два с половиной часа – и я вслушиваюсь в симфонию Шаранты, порывистый ветер гремит деревянными ставнями особняка Hine. История этого коньячного дома началась в 1763 году, расцвел же он благодаря усилиям англичанина Томаса Хайна. Его дело продолжили шесть поколений семьи – в итоге он вошел в десятку самых престижных в регионе, регулярно выписывался ко столу Николая II и папы Павла VI, стал единственным поставщиком коньяка Британского королевского двора. Поговаривают, что Уинстон Черчилль обожал Hine и лично рекомендовал его королеве.
Недавно скончался последний представитель семьи Бернард Хайн, и дом перешел в бережные руки новых владельцев – коренных парижан, сохраняющих историческое наследие, чтобы передать его будущим поколениям. В фамильном особняке XVIII века на набережной Оранжери, 16 все осталось как при Бернарде – в английском стиле, с преобладанием бордовых тонов, скрипящим паркетом, мягкими диванами округлой формы, камином и канделябрами с застывшим в полете воском. Владельцы часто приезжают сюда отдохнуть на выходных и каникулах.
