А кто-то – профессионал, винодел в нескольких поколениях, у которого в семье никогда не прекращали делать вино в квеври, вопреки мнению окружающих, – почувствовал большой потенциал в традиционном виноделии и решил вывести такое «другое» вино за рамки своей семьи.
Истории у всех разные, но, как бы то ни было, в 2000-х годах случился самый настоящий прорыв, возрождение многовековой технологии приготовления вина и выход небольших виноделен на внутренний и международные рынки.
Как получилось, что о грузинском вине услышали и заговорили в мире и новые грузинские вина оказались в тренде? Возможно, этому способствовало стремление узнать новые сорта и вкусы – общая ситуация в мировом виноделии. Почему ренессанс случился так стремительно? (Все произошло буквально за последние 10-15 лет.) Что привело известных западных виноделов и винных специалистов в Грузию? Что продолжает привлекать и обращать на себя внимание винной общественности?
Я встретилась и поговорила с людьми, не только наблюдавшими эти процессы, но и непосредственно участвовавшими в них.
Гиорги Дакишвили
винодел, учредитель Dakishvili Family Vineyards и Teleda/Orgo
Первое вино в квеври для бутилирования я сделал в 2002 году, оно называлось «Аквани», или «Колыбель». Все начиналось с колыбели. У нас дома всегда была традиция пить вина, сделанные в квеври, янтарные вина. Это мне очень нравилось. Каждый год мой дед со стороны матери до глубокой старости делал киси и небольшое количество саперави.
После смерти деда вино делала моя бабушка, около 1000 литров они всегда делали. Для собственного потребления, для друзей и родственников, для застолий. Я был уверен, что у этого стиля есть очень большое будущее, что людям это будет нравиться и завоюет популярность на рынке. Вот что меня побудило заняться этими винами. И для меня работать над чем-то новым было интересно и увлекательно. Но люди мало верили, что у этого стиля будет будущее. Было нелегко, есть столько рисков получить неприятные ароматы. Нужно очень много работать. А людям было уже лень так делать, считали это уже прошлым. Честно говоря, у меня было очень много советников в этом отношении, профессионалов, которые говорили: «Брось ты эту затею, это ерунда, ты начинаешь с мельницами бороться». Тогда вина в квеври делали только для домашнего потребления, в деревнях.
Я сделал саперави и киси. Разлил в 2003 году. В то время это вино продавалось только в ресторанах. На этикетках я указывал, что это белое вино, тогда категории «янтарное» еще не существовало. Покупателями бутилированного вина в те времена были в основном иностранцы. Открывая бутылку, они видели янтарный цвет и терялись, думая, что вино испорчено. Менеджеры ресторанов звонили мне, говорили, что вино испортилось, приезжай. А вино отличное (несколько лет назад мне посчастливилось попробовать вино «Аквани» 2003 года, подтверждаю – до сих пор в полном порядке. – Прим. Н. С.). Тогда мало кто имел профессиональный опыт работы с такими винами. Приходилось объяснять. Потом придумали такой выход: я напечатал fiche technique, детальную информацию о вине, заламинировал и попросил в ресторанах, чтобы это лежало на каждом столе. Там было подробное описание процесса, стиля, ароматические характеристики, что нужно ожидать. Это было простым и эффективным решением проблемы. После чего резко начали повышаться продажи. Тогда не было винных бутиков. В Тбилиси был только один специализированный винный магазин. Понемногу они тоже начали закупать. И потом случился первый экспорт в Казахстан, в 2004 или 2005 году.
Фото: © Anastasiia Krutota/Unsplash
Таких марани тоже не было. Винные люди (писатели, критики) приходили ко мне посмотреть, что такое квеври, попробовать янтарное вино. Тогда история про 8000 лет не была так популярна. Хью Джонсон писал про традиции грузинского виноделия, но это все было известно только в узких кругах винных людей. Гравнер появился примерно в это же время. Вышла статья в Wine Spectator. И люди начали все больше интересоваться янтарными винами. Через какое-то время мое вино закупили в США. Я всегда строго следил за качеством и никогда не разливал, если что-то было не так с вином. То же самое делал Гравнер. Винным любителям всегда интересно пробовать что-то новое. Другой стиль, да и грузинские сорта мало известны большинству потребителей за пределами Грузии. Это было вдвойне интересно. Тогда не были развиты соцсети, не было винного интернет-пространства. Все происходило по устному пересказу. Сарафанное радио помогло популяризировать это направление.
В 2009 году начался бум на янтарные вина. Тогда это уже был востребованный бизнес. Маленькие погреба росли как грибы после дождя. Наверное, я тоже приложил к этому руку. Почему понравилось людям? Потому что это было что-то новое. И это новое было сделано с минимальными ошибками. Когда вино правильно сделано, про него всегда быстро узнают.
Из-за интереса к новому старому стилю вина в Грузию все чаще начали приезжать винные специалисты, винные писатели. Благодаря их публикациям заинтересовались винные импортеры. Сначала с опаской. Но понемногу закупали. И это был пример. Так моя винодельня дала стимул местным маленьким виноделам, любителям, энтузиастам. И пошла цепная реакция.
Сейчас я поставляю вино в десять стран (США, Великобритания, Франция, Швеция, Дания, Чехия, Нидерланды, Германия, Япония, Китай). В том числе мое вино продается в Лондоне в винном бутике Hedonism Wines и в Hide (ресторан с мишленовской звездой). У Блюменталя, французского шефа, недалеко от Лондона в ресторане The Fat Duck. На юге Франции вино закупает ресторан L’Arazur в старом городе Антибе (один из лучших ресторанов мира).
Все покупатели находили меня сами. В выставках я принимал участие всего два раза, в Словении и Японии. И больше не участвую. Новизна хорошо забытого старого, восхитительные вкусовые качества вин квеври, очень комплексный характер при выдержке, гастрономичность – это все способствовало нынешнему тренду и востребованности янтарных вин.
Сильная сторона Грузии – история, которая подкрепляет репутацию грузинского вина и поддерживает интерес. И автохтонные сорта, которые не очень известны за рубежом. Наши сорта отличаются своим характером и непохожестью на распространенные международные.
Гиорги Барисашвили
исследователь виноградарства и виноделия Грузии
Мцхета – археологический город. Когда там копали ямы, всегда в первую очередь находили старые винные погреба, заполненные кувшинами-квеври. Я тогда был ребенком и просто часами сидел и смотрел. Что это такое, зачем, почему было так много квеври, почему везде квеври? В Мцхете было мало виноградников, но это был большой перекресток дорог, здесь проходил путь в Тбилиси. Так начался мой особенный интерес к квеври. Такой, что меня уже все так и называли – Квеври, до сих пор еще друзья так называют. Я учился в аграрном институте, изучал виноделие. Но тогда в Грузии были только большие заводы. А мне хотелось заниматься традиционным виноделием, изучать квеври. И я был один. Люди смеялись, говорили: «XX век – при чем здесь квеври, мы же не дикари, давай брось!»
На заводах раньше делали вино в кувшинах. Потом завезли эмалированные цистерны из Германии, очень хорошего качества. Старые виноделы говорили, что однажды пришло распоряжение, что все, в квеври мы больше не будем делать. Но у людей дома они были. Квеври начали забывать, появились проблемы с качеством новых, наши мастера переходили на другие изделия. Квеври никто не хотел покупать. Постепенно мастерство было утрачено. Тихо забыли, как делать качественные. И эта проблема стоит до сих пор.
У нас есть очень хорошие мастера, лучшие – их около пяти. А всего примерно 80 человек. В основном все живут в Имеретии. Один живет в Гурии, еще один – в Самегрело, и три – в Кахетии. В Джигауре сейчас строится музей виноградарства и виноделия. Я собираю экспонаты. Достал квеври со всей страны. Небольшие, 50-100 литров. Такого нет больше нигде.
Я очень много читал. Во время учебы побывал несколько месяцев на практике в Германии. А там мне говорили: «Ты что, как ты можешь учиться делать индустриальное вино в цистернах, у вас же есть квеври?!» Институт закончил в 1998 году. Позже Солико Цаишвили и его друзья связались со мной, когда узнали, что есть человек, который изучает этот вопрос. Я был у них консультантом. Ника Антидзе, Малхаз Жакели, Джонни Вурдеман, Рамаз Николадзе, Каха Беришвили – мы ездили по всей Кахетии, по всей Грузии. Помню, как садились в машину и объезжали Грузию. Говорили людям: «Давайте делать вино в квеври, придет время, когда это будет востребовано». Сейчас это уже прошлое. А тогда очень трудно было рисковать. «Вот хорошо, я буду делать это вино, а потом что, где я буду это продавать?» – спрашивали они.
В 1999-2000 году приезжал Николя Жоли, французский винодел, биодинамист. Пригласили его прочитать лекцию. Мы с Солико спрашивали, как он видит направление квеври, как нужно развиваться? Он сказал, что нужно думать только про традиционный грузинский метод, и больше ни о чем другом.
Николя Жоли. Фото: © Андрей Ковалев
Когда в 2000-х приехал Лука Гаргано (известный итальянский негоциант) и попробовал вино Солико, он сказал, что берет все. Мы вместе с Рамазом Николадзе тоже были там. Это было классно, потому что мы победили. Вот он – результат квеври. Все же говорили, что это не вино, зачем квеври, при чем квеври?! Справедливости ради, на больших винных предприятиях я иногда супервино пробую. Нельзя говорить, что должно быть только что-то одно, квеври или цистерны. Главное – как винодел относится к своему делу. Но вот тогда мы поняли, что наша эра настала. Начали рассказывать за границей про квеври, читали лекции на выставках. Меня всегда приглашали, просили сделать презентацию. Они тогда только-только знакомились с нашей культурой, у нас не было никаких изданий. Только маленькие презентации или флаеры. Однажды они сказали, что вот сейчас уже понимаем, что это хорошо. И теперь хотим качественное вино. До этого была теоретическая информация, а сейчас давайте практику. Тогда мы начали очень активно искать хорошее вино.
Я принимал участие в создании многих маленьких марани Грузии. Очень приятно вспоминать, что мы были в первых рядах. Первым на Запад продал свое вино Солико Цаишвили, практически с ним вместе – Рамаз Николадзе, потом Малхаз Жакели, потом присоединился Яго Битаришвили. Солико работал с итальянцами, много продавал, у него заранее все было продано, как и у Яго, вино которого попало в мишленовские рестораны.
Джон Вурдеман сделал хорошее дело для продвижения нашего вина на западных рынках. Когда приезжал человек, который хотел купить вино, он помогал ему дойти до маленьких марани. Он, как ледокол, заходит в какую-то страну – остальные за ним. Работает не только для себя, а для всех.
Очень важен был приезд в страну Изабель Лежерон (Isabelle Legeron MW) и ее фильм «Сумасшедшая француженка в Грузии», вышедший в 2011 году. Начали появляться книги про Грузию, например: Alice Feiring «Skin Contact», Carla Capalbo «Tasting Georgia», Simon J. Woolf «Amber revolution», Keiko Kato и Maika Masuko «Viaggio in anfora», Lisa Granik MW «The Wines of Georgia».
Большую роль в популяризации грузинского вина сыграли Tim Atkin MW, Sarah Abbott MW. Все совпало: сначала началось движение изнутри, потом пришли люди с интересом к этому вину.
Наталья Сорокина: И здесь ни в коем случае нельзя не отметить роль Йошко Гравнера, который пришел в Грузию в конце 1990-х, будучи уже достаточно известным и уважаемым виноделом. Пришел в поисках хорошей глины, глиняных сосудов и древних технологий виноделия. У него было большое желание раскрыть в вине из автохтонного фриуланского сорта риболла джалла вкус самого винограда, что не получалось сделать без выдержки на мезге. И, пожалуй, одним из первых он смог рассказать миру, что янтарный цвет – это не цвет оксидации, а цвет мацерации.
Леван Шабуришвили
Armazi Distillery
В 2004 году мы построили дом в Армази, но жили там только летом. Когда сыновья закончили архитектурный институт (в нашей семье все архитекторы), мы решили переехать за город. Когда переехали основательно, закопали первый квеври, это был 2007 год. В 2003 году вместе с Гиорги Пирадашвили мы сделали первое вино, ркацители из Цинандали. Сделали европейским способом. Мы не продавали, 2500 бутылок было, всем дарили и хвастались. Потом начали думать о грузинском методе производства вина в квеври, начали читать, изучать. Сам я очень люблю крепкий алкоголь, и мои сыновья очень заинтересовались перегонкой. Мы купили хороший кахетинский куб и начали все перегонять. В 2013 году у Бердии Беришвили был магазин Georgian Accent, а у нас было около 100 литров хорошей чачи. Я закупил акцизы, сам изучил бухгалтерию. У нас было всего 200 бутылок, решили, что если не продадим, то выпьем, ничего нас не обязывает.
И вот первый раз свой продукт я принес к Бердии. Еще в Vino Underground, а позже – в Chacha Time. Мы тогда поставили цену 28 лари, для чачи это было очень много. Тогда в основном были только крупные компании. Из маленьких очень мало кто бутилировал чачу. У нас получилось. Начали серьезно читать, изучать все варианты дистиллятов: французские, итальянские. И начали увеличивать объемы. К 2019 году у нас уже было 1500 бутылок. Это продукт 12 тонн винограда. Виноградники находятся в Кахети, недалеко от Сигнаги. Это очень хороший виноград, ркацители – мы используем только один сорт. У нас появились клиенты, которым был нужен очень качественный продукт. В Тбилиси его сейчас покупают очень хорошие рестораны и бары.
Мы пробовали сначала делать вино, ркацители и саперави, но поняли, что это не наше. Это было не то, что нам нравится. А наше – качественные крепкие напитки, потому что все дегустаторы оставляли очень хорошие отзывы. У нас этот продукт не отходы винного производства, мы так ставим вино, чтобы чача получалась отличной. Есть два вида перегонки по времени – осенняя и весенняя. Осенью, когда заканчивается брожение и мезга уходит вниз, мы снимаем молодое вино и перегоняем его в бренди. И сразу же перегоняем чачу, сразу же! Сколько нам нужно вина для себя, мы оставляем, остальное все перегоняем, потом выдерживаем в 50- и 100-литровых бочках: там процесс происходит гораздо быстрее, чем в 225 л. Очень много испаряется, большая «доля ангелов». Но продукт получается отличный.
Для нас первичный продукт – чача, вино – вторичный. Все, что нужно чаче, мы отдаем чаче. Первый продукт был 51 градус, потом мы начали градус сбавлять. Потому что все вкусовые ощущения от 43 до 45 – самые лучшие, каждый продукт у нас с чайным ароматом, не знаю, как это получается.
Никаких мероприятий для продвижения мы не проводим. Продукт продает себя сам. За границу очень хорошо продается частным клиентам, но я могу только в очень небольшом количестве продавать, не больше 100 бутылок. У нас есть рестораны, где этот продукт в наличии, и он должен там быть всегда. Грузинский рынок мне более интересен. В прошлом году виноград испортился, и мы не делали вообще ничего – ни вино, ни чачу. Сейчас у нас осталось около 400 бутылок, и до конца января нужно продержаться. Сейчас мы купили землю и собираемся построить маленький заводик для разных видов дистиллятов, с возможностью экспериментировать. 8500 бутылок – только чача.
Наших потребителей объединяет любовь к качественному продукту, и они знают ему цену. Один француз хотел забрать 1500 бутылок сразу, я сказал, что так не получится, 80-100 бутылок максимум, и цена немаленькая – 11 евро бутылка. Мне советовали сделать продукт низшего качества и дешевле продавать за границу. Это не наше дело. Цена будет такая. Будет продаваться – будет, не будет – не будет. Этот продукт не портится. Мы резервы сделаем, сыновьям передадим, внукам, у них будет свое богатство.
Наталья Сорокина: Проект Левана, в котором чача (дистиллят из жмыха) – не вторичный продукт, а основной, остается, пожалуй, единственным случаем такого подхода. Но он также вписывается в канву новых возможностей для творчества, которые принес с собой начавшийся период свободы.
Бердия Беришвили
винодел, Barbale wines
В 2006 году я сделал свой первый бренд: арендовал оборудование на заводе и сделал два вина, ркацители и киндзмараули. Тогда в Тбилиси было мало винных магазинов, самый большой – «Виномания» на Леселидзе, и еще два. Я приехал в «Виноманию» и сказал: «Я сделал вино, можно я буду у вас продавать?» Вино понравилось, но тогда это было хобби, игра. А потом, в 2007 году, приехали знакомые из Люксембурга и предложили продавать вино в Люксембург. Все случайно получилось: кто-то купил это вино, на контрэтикетке были реквизиты, и они связались со мной. Тогда я даже не знал, как делается экспорт. Отправил немаленькую партию – по одному паллету каждого. И после это вино даже попало в бортовые вина премьера Люксембурга.
Когда в Тбилиси другими делами занимаешься, не понимаешь, что происходит. Вино продается, тебе зачисляют эти деньги, создаешь этикетки, увлекаешься. А потом, в 2009 году, мне звонит эта девушка из Люксембурга, говорит, что мы в Тбилиси, хотим к тебе приехать. Тогда у нас был винный бар в «Тифлис Палас» и мы возили испанское вино в Грузию. Приезжает девушка и говорит, что будем делать интервью. Реально интересное время было, потому что ты занимаешься другими делами, а это как хобби. А потом чувствуешь, что это не совсем хобби, потому что уже ответственность идет.
Georgian Accent был первым местом в Тбилиси, где был и винный магазин, и ресторан. С концепцией: покупаешь вино в магазине и открываешь здесь же в ресторане, в самом центре Тбилиси. Все удивлялись – по магазинной цене и без пробкового сбора. Вино продавалось очень хорошо. И это место дало возможность познакомиться с разными виноделами. Но мне тогда нужно было понять, что ресторанный бизнес – это не мое. Надо было быстро ориентироваться. И я ушел в другой винный проект.
В 2008-2009 году я познакомился с грузинским «Винным клубом», с его президентом – Малхазом Харбедией. Это был такой период – ощущение свободы. Когда сначала все были в рамках, а потом эти рамки снимаются – и свобода. Делай вино, и тебя никто не ограничивает, не регулирует этот рынок. Нравится человеку твое вино – покупает, не нравится – не покупает. Государство не вмешивается, никакой сертификации не нужно было. Конечно, тогда очень много было безвкусицы, некачественного вина. Мне тогда говорили, что прямо сейчас не надо ждать результат, он появится лет через десять. А результат был уже через семь лет.
Очень большая поддержка государства была. В том, что после 2005 года сняли акциз, облегчали бюрократические моменты. И у всех появилась возможность продавать вино. Даже кто дома в гараже делает, если у него хорошее вино и он бутилирует, оно могло оказаться на полках. Вот это была самая большая поддержка, трамплин для развития грузинского вина. До этого были только огромные винные производства. И был тот период, когда считалось, что пить бутылочное вино – это позор. Все со своим вином ходили в гости. И потом сложно было перестроиться тем, кто привык пить «домашнее».
Я помню период, когда Грузией заинтересовался Николя Жоли. Позже я общался с Гравнером. Неважно, кто именно их пригласил. Честно скажу, Грузия сама пригласила этих людей. Грузия стала интересна, и они приехали. Если кто-то ко мне приезжает, я не считаю, что они лично ко мне приезжают. Сейчас кто приезжает сюда без приглашения винного агентства – это сама страна привлекает. Недавно мне написали из Чехии, что попробовали в винном баре вино и хотят приехать в Грузию. Я считаю, что это заслуга самой страны. Я продаю вино в 28 стран: я не считаю тех, кто взял один раз вино, только тех, кто покупает стабильно. Корея, Америка, Латвия, Бельгия, Голландия, Люксембург, Узбекистан, Чехия, скоро Швейцария, тесно сотрудничаю с примерно 25 странами. С китайцами мы не работаем. С выставок никаких партнеров у нас не появилось, только личные контакты, личные связи, кто-то узнает о нас и связывается. Кто-то пробует, кто-то советует, кто-то лично знаком. Я считаю, что это очень хороший результат для Barbale – за семь лет продавать в 25-28 стран.
У меня одинаковое распределение: янтарные и красные вина востребованы примерно 50 на 50, иногда впереди красные. Приоритетов нет. Продаю все, что произвожу. Импортеры спрашивают сами, сколько я могу им выделить бутылок. Никогда не было такого разговора, что только янтарные или только красные. Для меня красные всегда более интересны. Если я красные хорошо продаю в Европу (а это не просто дань моде), значит, я что-то хорошо сделал.
Феномен грузинского вина – это грузинские сорта, которые у нас есть. Нам не надо искать здесь почву Бургундии и сажать пино нуар. У нас есть своя почва, и нужно сажать, например, шавкапито. Очень сложно удивить грузинским шардоне, когда весь мир уже привык к другому шардоне. Как я могу удивить рислингом, если все будут сравнивать с европейским рислингом? У меня другая почва, другой климат. Когда ты, потребитель, заходишь в магазин Бельгии или Германии и видишь грузинское вино, то, конечно, ты хочешь попробовать грузинские сорта. Зачем ты будешь брать грузинский рислинг, если там уже стоит очень много европейского рислинга? Надо уважать свое и показать всем, почему Грузия интересна сама по себе.
Ираклий Чолобаргия
экс-руководитель департамента маркетинга Национального агентства вина Грузии (2012–2020), учредитель Wet Dog Wine
В вине я с 1998 года. Работал в GWS главой департамента маркетинга. Нашим главным рынком тогда, как и у всех, был российский рынок. Мы очень много тратили на продвижение наших брендов.
В агентстве я начал работать в 2012 году. Нашей задачей было сформировать стратегию продвижения грузинского вина на международных рынках. И главная задача – диверсифицировать экспортные рынки. Чтобы не было большой зависимости от одного рынка. До введения эмбарго в 2006 году около 90% экспорта приходилось на Россию. Когда в 2013 году российский рынок открылся заново, мы держали долю экспорта на уровне 60%. Каждый год объем увеличивается, но доля экспорта в Россию не больше 60%. (В 2021-м уже около 55%.) Российский рынок очень непредсказуемый и рискованный в политическом плане. Для нас лучше потратить деньги на программы продвижения в Азии и Америке. Сейчас мы работаем на восьми рынках, включая США, Великобританию, Германию, Японию, Китай и Польшу. На этих рынках у нас есть очень четкие годовые маркетинговые программы. Мы работаем там с локальными маркетинговыми компаниями, которые специализируются на вине.
Результаты нашей работы есть. До эмбарго, включая Россию, у нас было около 15 рынков, сейчас – более 55. Программа диверсификации идет очень хорошо. И мы планируем и дальше снижать зависимость от одного рынка.
Наша цель – поднять узнаваемость на западных рынках в первую очередь. На американском рынке в плане на пять лет у нас было от 250 тыс. бутылок, в конце 2020 года – уже 1 млн бутылок. И среди этого миллиона около 40% – маленькие марани. А в денежном выражении на маленькие марани приходится 50%.
Средняя цена на вино маленьких производителей – 6,50 $. Больших – около 4,50 $, и это тоже очень хорошая цена. В Америке очень популярны янтарные вина, квеври. И очень большой интерес к маленьким винодельням. Пока еще нет спроса у крупных дистрибьюторов на массовый продукт. А маленькие очень популярны. Что самое главное – количество небольших хозяйств, представленных на американском рынке, заметно возрастает каждый год.
С чем связан рост популярности грузинского вина? Возможно, все совпало. Когда мы начинали в 2012-м, маленькие винодельни тогда только приступили к коммерческому розливу. Когда был первый Фестиваль нового вина* – там было около 15 небольших хозяйств. Сейчас – 250. Когда мы начинали, главная задача была привезти импортеров, чтобы встречаться с виноделами. И когда они пробовали эти вина в Грузии, этот же тренд начинался и в западных странах.
RAW – очень хорошая платформа для нас, для натуральных вин. Изабель Лежерон сейчас проводит мероприятия в Нью-Йорке, Калифорнии, Берлине, Лондоне. Мы много с ней контактируем.
RAW, фильм Изабель Лежерон – все было в одно время. Когда фильм был раскручен, одновременно сформировался сегмент натурального вина. Не только в Грузии, но и в западных странах и в Японии. Это был глобальный мировой тренд. И это было хорошее совпадение. И мы были там. И начали раскрутку грузинского вина, квеври, амбер вайн. Приглашали специалистов на Wine Expo. С 2012-го три-четыре года мы занимались медиараскруткой и выставками. Большая часть финансовых ресурсов шла на эти мероприятия. Потом начали приглашать импортеров. Важно, чтобы они встречались с виноделами.
Также в нашу стратегию входило привлечение магистров вина. В 2014-м уже работали с Masters of Wine. И это очень хорошо подействовало: началось очень быстрое продвижение вина.
Лиза Граник, Сара Эбботт, Дебра Мейбург, Кеничи Охаши – все внесли большой вклад, все они очень хорошие амбассадоры грузинского вина. Небольшие марани, которые появлялись на западных рынках в 2000-х, выходили самостоятельно, через личные контакты. А в Лондон, в Hedonism Wines, первым попало вино Lagvinari 2011.
Коммерческие успехи начались с 2012 года. И очень быстро все произошло, в 2012-м никто не делал такие сорта, как, например, чхавери, дзелшави, мгалоблишвили. Были только такие самые известные, как ркацители, саперави, чинури. Буквально за несколько последних лет начали высаживать забытые сорта, все появилось буквально за последние 10 лет.
Мы первую выставку делали в Дюссельдорфе, это был 2010 год. До этого GWS были два раза в Дюссельдорфе, в 1999 и 2000 годах. И все. У нас был один стенд и один павильон. Сейчас – 12-15 павильонов.
Это был глобальный тренд после 2010-го, в конце 90-х такого тренда не было. А мы очень удачно попали в тренд. Когда в Европе начали отходить от старых традиций, искать новые стили, появилась Грузия.
* Фестиваль нового вина проводится ежегодно во вторую субботу мая в Тбилиси.
Список грузинских участников последних выставок RAW Wine
RAW Wine Berlin 2021
- Anbani
- Baia’s Wine
- Andria’s Gvino
- Ethno
- Gotsa Wines
- Levani’s Cellar
- Matiashvili’s Cellar
- Nika Winery
- Anapea
- Tedo’s Marani
- Vazha Getiashvili Cellar (Sheniani) Natenadze’s Wine Cellar
Изабель Лежерон.Фото: © Raw WIne
RAW Wine UK
- Artana Wines (Former Ai Gvino) Andria’s Gvino (Chateau Khashmi) Anapea Village
- DoReMi Wine
- Demi’s Winery
- Gotsa Wines
- Nikalas Marani Natenadze’s Wine Cellar Baia’s Wine
- Akhmeta Wine House
RAW Wine USA
В Нью-Йорке
- Zurab Kviriashvili Baia’s Wine Levani’s Cellar Anapea Village Gotsa Wines
В Лос-Анджелесе
- Artana Wines
- Gotsa Wines Vepkhvadze’s Wine Cellar Gaioz Sopromadze Winery Martvilis Marani
Фото на обложке: © Артур Мотолянец.
Материал впервые был опубликован в Simple Wine News №151.